Первое поле. Александр ЗиновьевЧитать онлайн книгу.
по более высокой ставке. Другие члены команды провели на море не один год; корабельная сноровка досталась им ценой долгих и тяжелых испытаний».
Прочитал и про себя решил, что совсем как они с Толяном.
– А почитать дадите? – Матвей протянул книгу дяде матросу.
– Легче простого. Хоть сейчас бери. У нас на воде, бывало, часами стоим, ждём, там и почитаю. Так что считайте, уговорили, – улыбаясь, проговорил дядя. – Читайте, ума у капиталистов набирайтесь.
Слово «капиталист», прозвучавшее неожиданно, удивило, но и тут же забылось, и ребята по очереди взахлёб буквально за два дня прочитали об удивительной судьбе такого же молодого, как они сами, и такого же крепкого парня, Джека Лондона. Который со временем и стал знаменитым писателем. И начинал так же, как московские школьники, только в море. Вечером второго дня, когда уже отмахали полстраны, ребята разговаривали в тамбуре и, вспоминая прочитанное, решили точно так же, как Джек Лондон, никогда не пасовать и не сдаваться. Они ещё не знали, не предполагали, что предстоит испытать в первом поле, будет ли это легко или тяжело, но договорились именно так – всегда быть первыми.
Ночью Матвей проснулся. Поезд шёл как будто медленно. Матвей вслушался в колёсные стуки, повернулся к окну, поднял угол занавески и посмотрел в окно. Мимо окна действительно медленно полз тёмный склон, утыканный огромными елями, ветви которых почти касались окон, и понял, что действительно тепловоз тянет на гору и ему тяжело. Подобравшись ближе к окну, отодвинул подальше, чтобы не мешала смотреть шторку, и увидел прямо перед окном уходящую вверх почти вертикально стену, на которой как-то держались огромные разлапистые деревья. Далеко вверху на склоне горели яркие фонари, и в их свете заблестели провода. Почему-то их было много. Матвей протёр глаза, присмотрелся и понял, что это не провода, а колючая проволока, натянутая над забором в несколько рядов. Слева и справа на отдалении друг от друга увидел дозорные вышки и даже часового. Сверкнул штык. Всё это в темноте неба и ночи выглядело зловеще. «Наверное, это тюремная зона или военный объект», – стал думать Матвей. Затем сообразил, что, скорее всего, это уже горы Урала. Вспомнилось, что учили в школе. Горы древние, рассыпчатые, как тогда придумал не совсем геологический термин Матвей. Не выше полутора километров. Стал вспоминать самую высокую гору. Вспомнил Ямантау. И тут же вспомнил, как удивился детскому названию хребта – Уреньга. Тем временем вышки и ограда ушли вверх и закончились, спрятались за деревьями. Свет фонарей удалялся и совсем погас. За окном стало, как будто тушью облили – совершенно темно. Матвей вернул обратно штору, лёг на спину и стал думать. Вспомнил класс. Улыбнулся, что он уже не ходит утром в школу, а днём не учит уроки на завтра. Лица мамы и отца на вокзале. Знает и верит. Голубей в дворовой голубятне. Ветер от крыльев. Гур-гур. Гур-гур. Лапки, ноготки на пальцах ладони, и провалился в сон. И почти сразу же Красная площадь, нескончаемый людской гул и неожиданно ставший родным Юрий Алексеевич Гагарин на трибуне Мавзолея. А рядом круглое лицо Никиты Сергеевича. И сердце разрывается от радости.
Встречаем