Священные камни Европы. Сергей Юрьевич КаткановЧитать онлайн книгу.
какой доход они приносили, конкретные князья владели своими уделами временно. Умирал князь старшего удела – на его место заступал не сын, а князь младшего удела, происходила «передвижка». Понятно, что при таком порядке князь не привязывался к своему уделу, вообще не считал его своим, относился к нему, как к временному кормлению, то есть как временщик.
Ключевский недоумевает: «Можно было раз навсегда поделить общее родовое достояние на постоянные наследственные доли, как было у Меровингов при преемниках Хлодвига. Откуда и как возникла мысль о подвижном порядке владения по очереди старшинства?»
А дело, очевидно, в торговой психологии князей. Это психология «перекати-поля». «Олигарху собраться – только подпоясаться», что нам по своей эпохе хорошо известно. Передвижка вызвана соображениями купеческой выгоды. «Почему я должен сидеть в Чернигове, если сидеть в Киеве выгоднее?» – думал русский князь. Западный аристократ думал иначе: «Я сижу в Тулузе, потому что здесь сидел мой прадед, а Париж – не моя земля». Достаточно вспомнить один из рыцарских девизов французского средневековья: «Герцогом быть не хочу, королём не могу, но я сеньор де Куси». Это сказал земельный аристократ, он так врос в родной Куси, что его оттуда и тараном было не вышибить. Неужели он стал бы думать о том, что владеть соседним уделом – выгоднее? А наши только об этом и думали. «Понятие о князе, как о территориальном владельце, хозяине какой-либо части русской земли, имеющем постоянные связи с владеемой территорией, ещё не заметно» (Ключевский).
Поэтому и не появилось на Руси аристократии, то есть сильных и в равной степени уважаемых родов, а вся власть принадлежала роду Рюриковичей. Чтобы основать свой аристократический род, надо врасти в землю, обособится от других и держаться за свой феод до последнего вздоха. Капетинги, очевидно, тоже не отказались бы видеть во Франции свою семейную собственность, раздавая в «кормление» братьям и детям кусочки общей страны, но герцоги и графы в своих уделах чувствовали себя суверенами, у них были свои семьи, и Капетингам было не рекомендовано слишком сильно высовывать свой нос из королевского домена.
Русские же князья «видели в себе не столько владетелей и правителей Русской земли, сколько наёмных, кормовых охранителей страны» (Ключевский). Наши князья просто «крышевали барыг», делая это, как водится, в добровольно-принудительном порядке.
На Западе барон получал свою землю от графа и за эту землю был обязан графу службой, их отношения определялись вассальной присягой. Это и есть классический феодализм. Русский удельный князь опирался не на подконтрольных ему земледельцев, а на наёмников, на то же самое «перекати-поле». «Бояре и вольные слуги в XIV веке свободно переходили от одного князя к другому, служа в одном уделе могли иметь вотчины в другом, перемена места службы не касалась вотчинных прав» (Ключевский). Барон и граф – звенья иерархии, между ними существовала верность, отсюда и представления о чести. Боярин и князь