Искушение государством. Человек и вертикаль власти 300 лет в России и мире. Яков Моисеевич МиркинЧитать онлайн книгу.
по линии Главполитпросвета».[8]
То взлет, то падение
То открытость, то, наоборот, закрутить гайки. Все это – циклы в истории России. То максимум власти наверху – то поделиться ею с обществом, децентрализация.
Пики цензуры хорошо известны. Их даже называют «цензурным террором». Это – все время Николая I, 1858, 1862, 1868, 1872 гг. – при Александре II,[9] начало 1920-х гг., 1930-е гг. А далее, до середины 1980-х – постоянно активная, жесткая цензурная система, схватывающая любой публичный информационный объект, до – и после – его появления.
Пик цензуры – это максимум контроля, наказаний и тотальный страх «как бы чего ни вышло».
А может выйти все что угодно.
Хроника преуспевающей цензуры
При Павле I, в 90-х гг. XVIII в., на ввозе «задерживались все книги, где рассказывалось о любовных похождениях королей и принцев, нельзя было хвалить «просвещение века», мечтать о «золотом веке», говорить, что все люди – и государь, и нищий – братья. Император Павел повелел, «чтобы впредь все книги, коих время издания помечено каким-нибудь годом французской республики, были запрещаемы». «18 апреля 1800 г. совершенно был запрещен ввоз в Россию иностранных книг».[10]
1826 г. «Вот для образчика несколько выражений, не позволенных нашей цензурой, как оскорбительных для веры: отечественное небо; небесный взгляд, ангельская улыбка, божественный Платон, ради Бога, ей Богу, Бог одарил его; он вечно занят был охотой и т. п.».[11] «Кто бы подумал, что для помещения известия о граде, засухе, урагане должно быть позволение министерства внутренних дел»! «Один писатель при взгляде на гранитные колоссальные колонны Исаакиевского храма восклицает: «Это, кажется, столпы могущества России!» Цензура вымарала с замечанием, что столпы России суть министры».[12]
1835 г. В статье «одна святая названа «представительницею слабого пола». Цензору от министра – строгий выговор.[13] В стихах в честь царя «автор, говоря о великих делах Николая, называет его «поборником грядущих зол».[14] Собрали по рукам все книжки, до дворца дойти не успела, перепечатали страницу, «поборник» заменили на «рушитель».
1843 г. «Князь Волконский (министр двора) требует ответа для доклада государю: на каком основании осмелились пропустить… сравнение оперы со зверинцем… и кто ее сочинитель?».[15] И еще приказ – о борьбе с французскими романами (он много раз повторен).[16] Где же могут быть вредные идеи? Париж!
Все это, конечно, «весна» цензуры, хотя почему «весна»? Тысячи доносов – полицейских, доброжелателей (их много есть у нас), сочинителей – друг на друга. А если что вдруг не так – цензора на гауптвахту!
1852–1853 гг. «В Париже выдуман какой-то новый танец и назван мазепой». Министр решил, «что тут скрывается насмешка над Россией».[17] Цензору – выговор и угроза отдать под суд. В то же время у министра спрашивают разрешения – можно ли окружить «черным бордюром известие о смерти Жуковского.
Блюм А. Запрещенные книги русских писателей и литературоведов. 1917–1991 / А.В. Блюм; Санкт-Петербургский гос. ун-т культуры и искусств. СПб.: 2003. С. 6.
Энгельгардт Н. Цит. соч. С. 209.
Энгельгардт Н. Цит. соч. С. 29–30.
Булгарин Ф. Записка «О цензуре в России и о книгопечатании вообще» // Опубл. в кн.: Алтунян А. Политические мнения Фаддея Булгарина. Идейно-стилистический анализ записок Ф.В. Булгарина к Николаю I.М.: Изд-во УРАО, 1998. С. 177.
Там же. С. 178.
Никитенко А. Дневник в 3-х томах. Т. 1. М.: Гос. изд-во худож. лит-ры, 1955. С. 166.
Там же. С. 166.
Там же. С. 272–273.
Там же. С. 276.
Там же. С. 344.