Львы Сицилии. Закат империи. Стефания АучиЧитать онлайн книгу.
умоляла не бросать ее. И дело не только в том, что прошло много лет.
Есть ошибки, которые не исправить. Они замуровывают вход в прошлое.
Слова даются Иньяцио с большим трудом. Он внезапно понимает, зачем ему нужно было встретиться с Камиллой еще раз.
– Но сегодня я пришел, потому что хотел… извиниться за то, что случилось тогда. Из-за меня.
– По твоей вине, – уточняет она, и ее голубые глаза темнеют. – Истинная причина в другом, а вина – твоя.
Иньяцио ставит чашку на поднос, кофе выплескивается на блюдце.
– Из-за меня или по моей вине, какая разница? – не скрывая раздражения, говорит он, задетый за живое. – Да, я мог бы поступить иначе, но у меня были и есть обязательства. Тогда – по отношению к отцу. Сегодня – по отношению к семье.
Камилла встает, подходит к окну. Руки скрещены на груди.
– Знаешь, вчера вечером я кое-что поняла. – Она говорит торопливо, отрывисто. – Власть – вот чего ты жаждал больше всего на свете, Иньяцио. Власть и признание в обществе. Ты не выбирал между родителями и нами: ты просто выбрал себя.
Камилла поправляет прядь волос. Голос ее дрожит.
– Вчера я наблюдала за тобой: уверенность в словах, в жестах… И тогда я поняла: тот мальчик, которым ты был, – это тот мужчина, которым ты стал. Глупо, что я думала иначе. Поверила, что нужна тебе. Ты никогда не нуждался ни в чем, кроме дома Флорио.
У Иньяцио заныло в груди, как от тяжелой утраты. Нет, думает он, это не она. Она не может говорить мне такие слова.
Он энергично встряхивает головой:
– Неправда, черт возьми. Нет! – Он вскакивает на ноги, хватает Камиллу за плечи, будто хочет ее встряхнуть. В ее взгляде испуг. Тогда он опускает руки, принимается ходить по комнате большими кругами, проводя руками по волосам.
– Мне пришлось так поступить, у меня не было выбора. Я не мог иначе. Ты знаешь, кто я на Сицилии, в Италии, кто я для моего народа? Ты знаешь, что значит быть Флорио? Мой отец создал наш дом, но это я сделал его великим, я.
Камилла дает ему выговориться, затем подходит к нему, гладит по щеке. В ее глазах печаль, такая глубокая, что в ней мгновенно тонет ярость Иньяцио.
– У тебя не было выбора? Ты просто не хотел выбирать. Ты сделал дом Флорио великим? Да, но какой ценой, mon aimé?[8]
Какой ценой?
Внезапно вся жизнь проносится у него перед глазами, как тогда, когда он тонул. Вот он идет с отцом в контору. Вот рабочие завода «Оретеа» слушают его. Вот он встречает Джованну, не слишком красивую, не богатую, но умную, решительную, а главное, дворянских кровей, – именно о такой партии для него они с отцом мечтали. Вот его дети, растущие в поистине королевском дворце. Его вес в политике, министры, которые хвалятся дружбой с ним. Художники, писатели, желающие попасть в Оливуццу.
Корабли. Деньги. Власть.
И вдруг – темнота. В свете хрустальных люстр и блеске столового серебра Иньяцио видит лишь собственное отражение, деформированное, как в кривом зеркале, – словно одиночество,
Моя любовь (