Время тлеть и время цвести. Том второй. Галина Тер-МикаэлянЧитать онлайн книгу.
рояль был забыт, но при случае она могла исполнить что-нибудь «попсовое» под аккомпанемент неплохо бренчавшего на гитаре Гоши или того же Артема Ярцева. Предложение Натальи Рафаиловны породило у Лизы неожиданный прилив энергии.
– Гошка с Артемом нам подыграют, а мы с Леркой споем!
Учительница музыки была немолодая и очень опасалась всевозможных проказ молодежи.
– Только что-нибудь такое, – она нерешительно повертела рукой, – м-м, ну… не очень. А то сейчас молодежь такую дребедень слушает, что просто жутко. Я недавно дежурила у вас на дискотеке и, честно говоря.… Нет, надо бы мне вас сначала прослушать – ведь ты, Лиза, всегда что-нибудь такое выкинешь, а могут из и округа приехать.
Лиза рассмеялась и махнула рукой.
– Не волнуйтесь, Наталья Рафаиловна, мы ж понимаем, что учителя все старые… то есть… ну, пожилые. Короче, я хочу сказать, мы Шнурова или Гасилову изображать не будем.
– Кого?
– Ой, ну вы современную эстраду не знаете? Шнуров еще поет: «Я лично бухаю, а другие колются». Или, например, Гасилова: «Ну, здравствуй, ты попал. Что смотришь, не узнал?» Вы слышали?
Наталья Рафаиловна оскорблено вздернула подбородок, и по лицу ее пошли пятна.
– Боже, какое варварство! Да, вкусы молодежи оставляют желать лучшего! Мы в наше время бегали в консерваторию слушать музыку Бетховена, Шопена, Чайковского. Помню, когда приезжал Ван Клиберн…
Лиза заторопилась:
– Да вы не волнуйтесь так, Наталья Рафаиловна, я сама во втором классе Чайковского играла и Бетховена «К Элизе», но только первую часть. Потом, я прекрасно понимаю, что Шнуров, например, не наш стиль, наш стиль – романс. Меня вообще многие иногда за цыганку принимают, потому что я смуглая, а у Лерки голос тягучий.
Лицо учительницы разгладилось.
– Ладно, романс спеть – это неплохо. Хорошо, я ставлю вас пятым номером.
Вновь испеченные артисты торопливо обсудили репертуар, потом мальчики помчались домой за гитарами, а Лиза с Лерой остались в пустом классе «спеваться».
Выступление их учителям понравилось, и даже директриса усиленно хлопала в ладоши, выказывая свое одобрение.
– Удивительно, – говорила старенькая учительница биологии, тряся седой головой, – и кто бы подумал – Трухина! Такая озорница!
Молодой информатик погладил отпущенную для солидности бородку и с авторитетным видом знающего человека сказал сидевшей рядом с ним школьной секретарше:
– У Легостаевой очень неплохое сопрано. У Трухиной голосок послабее, но очень пластично движется девочка, чувствуется в ней эдакий огонек, – он выразительно щелкнул пальцами. – Хотя, конечно, на занятиях она постоянно вертится, бесконечно у нее какие-то нелепые замечания. Правду говорят, что ее дед – негр? Чувствуется.
Тут он слегка покраснел, потому что секретарша, роскошная женщина лет тридцати пяти, улыбнулась и тесно прижалась к нему круглым аппетитным бедром. Полным страсти голосом она шепнула:
– Лешенька,