Серая ветка. Алексей СлаповскийЧитать онлайн книгу.
выбрала. Любовь и хотение при этом не исключаются, но как составная часть.
Я люблю, когда меня любят. Я всегда для этого старался, но не всегда меня любили в ответ. Многих учителей я раздражал, хотя был отличником. Может, этим и раздражал: начитавшись книг, знал иногда по теме урока больше, чем учителя, вернее, учительницы. По большей части это были простодушные тетеньки, которые удивленно спрашивали: «Ты откуда это взял?» Мне бы, дурачку, меньше хвастаться, но я не мог удержаться, начинал рассказывать, откуда взял, и что еще могу сообщить. «В другой раз», – с хмурой улыбкой говорили мне тетеньки, класс посмеивался, но вместо того, чтобы отблагодарить меня за опозоренных учительниц всеобщей дружбой, наоборот, чуждались и хоть не травили, как бывает с новичками, я бы этого не позволил, но и в свои компании не принимали. Набивались в друзья школьные изгои, но с ними я сам не хотел дружить, чтобы не показаться на них похожим.
Мама и отец воспринимали мои успехи как должное. Мама изредка говорила: «Молодец!» – как хвалят малышей за то, что почистили зубы, а отец, просмотрев дневник с одними пятерками, закрывал его, небрежно бросал на стол, оглядывал меня и пощелкивал с досадой языком: «Это все хорошо, воин, а когда собой займешься?» Он хотел, чтобы я был спортсменом и, возможно, действительно воином, то есть пошел по его стопам, а я был всегда немного полноватым, хоть и не рыхлым, не слабым, мог и могу, если доведут, и сдачи дать, и скрутить так, что человек в моих руках пощады запросит, мне моя комплектация, как выражалась одна из одноклассниц, не мешала и не мешает, я пробовал сидеть на диетах, сгонять вес в тренажерных залах, но понял, что с природой не поспоришь – два года назад, когда сбросил аж двенадцать килограммов и спросил Веру, как выгляжу (сама не догадывалась сказать), она, окинув взглядом с головы до ног, улыбнулась: «Как похудевший толстяк. Не знаю, как это получается, но раньше ты казался стройнее». – «Потому, что каждый должен жить в своем образе!» – сказал я и вскоре вернулся к этому самому образу. При этом живот у меня не бугрится, щеки не лоснятся, я просто большой, вот и все.
Отец считал, что при таких данных я обязан быть борцом-тяжеловесом или еще кем-то в этом роде, а я не любил даже обычных уроков физкультуры. На велосипеде кататься по городу и окрестностям – это да, это нравилось. И по стопам отца идти не собирался. Он своего огорчения не скрывал. У отца вообще не было привычки прятать плохое настроение, которое у него часто бывало – из-за служебных неурядиц, из-за плохо прибранной квартиры, не вовремя поданного ужина, из-за того, что мама обиженно молчала, когда он приходил со спиртным запахом.
– Сидит и молчит! – ворчал он. – Хочется ругаться – ругайся, не молчи!
– Когда ругаюсь, тебе еще меньше нравится.
– А было бы из-за чего! Другие на рогах домой приползают, я хоть раз напивался?
– Нет.
– Вот именно! Я знаю дозу! И меня все за это уважают! Кроме тебя! Я дома нормально не могу выпить! Другие пьют по-свински, в семье хулиганят, я хоть раз что-нибудь в этом духе сделал?
– Нет. Можешь выпивать дома.
– Выпьешь, когда на тебя смотрят, как на врага! Тебя аж всю переворачивает!
– Я