Воронеж 20.40. Красная книга Алёши. АлёшаЧитать онлайн книгу.
Никогда.
Впрочем, Лучник не верил в это. Он усмехнулся, вспомнив одержимость Кочегара идеей остановить безумие, избавить шаткий мир от убийственных скачков, отвергнуть проклятие небес. И в этой одержимости он, Лучник, лучший стрелок округи, ставший живой легендой далеко за ее пределами (во всяком случае, Кочегар, гроза Левобережья, в этом не сомневался), должен был сыграть главную роль. Победить или умереть! А когда на кону жизнь, все прочее – пустяк. Для сотен, тысяч выживших, но только не для него.
Плевал он на эту чертову жизнь! С тех самых пор, как при родах к праотцам отправилась его жена. Плевал, когда прятал в Нововоронеже Антона, своего чудо-сына, когда, не раздумывая ни секунды, бросился на его поиски – через гиблые места, кишащие дикими тварями, мимо заблеванных землянок людоедов, к центру Черноземья. Плевал, когда стоял на окраине Воронежа в заснеженной степи напротив Красных Октябрей – без коня, с одним только луком. Плевал, когда убивал подругу Кочегара. И даже когда умирал в его логове, тоже плевал. Плевал, когда летел на метеозонде с левого берега на правый над зловещей трясиной, когда-то величественно называемой Воронежским морем. Плевал и сейчас.
Поэтому не испытывал Лучник ни страха, ни сомнений, поднимаясь на чудом выстоявшую башню управы Юго-Восточной железной дороги. Знаменитую башню ЮВЖД. Без страха и сомнений! Ведь что может быть страшнее ада вокруг – только ад в собственной голове. И в сердце, лишенном тепла.
– А что если я и вправду остановлю этот кошмар?! – шепнул он и прислушался.
Откуда-то из тьмы управы раздался тихий смех. Будто ребенок хихикал в люльке, радуясь приближению матери. Нет, показалось – лишь ранняя весенняя капель да неуверенный хруст стекла под сапогом. Ни щебета птиц, ни стона зверя, ни людского шепота. Все, как вчера, когда он крался с улицы Манежной к проспекту, к заветному перекрестку. Эти места у ЮВЖД, пропитанные страхом к чему-то нечеловечески дикому, давно осиротели – каждый старался держаться подальше от колокольного звона, хотя понимал, что без него ему конец. Разве что Ликёрка преспокойно соседствовала с колокольней, каким-то чудодейственным образом немного примирившись даже с Давлением. А звон…
Колокольный звон обрушивался на Воронеж внезапно, когда его никто не ждал, и с каждым новым ударом уносил жизни, которых в этом безумном и бездарном мире и так осталось немного. Лет пять назад Давление приходило ровно в 20.40, словно Господь позаботился об удобстве апокалипсиса, в котором оставил место не только боли, но и удовольствиям. Боль уносила жизни, сотни, тысячи, миллионы жизней, а удовольствие плодило не только обычных детей, но и маленьких гениев с губами цвета индиго, которых становилось все больше и больше. Маленькие гении росли и превращались в больших чудовищ. Их стали называть юми.
Первые юми умирали рано, успев изобрести колеса, календари, открыв теорему Пифагора и сочинив ворохи великолепных стихов, которые когда-то уже стояли на полках в виде многотомных фолиантов. Умирали, умудрившись написать удивительной