Капитан Ульдемир. Властелин. Владимир МихайловЧитать онлайн книгу.
нечаянно, а сейчас пострадавший показывал, что на него напали с умыслом). И третье серьезное преступление, в котором обвиняемый сознался сам, заключалось в том, что он, вкупе с лицом женского пола, пока не установленным, нарушал закон, называвшийся «Люди от Сосуда». Видимо, нарушение это было давним, но по этому преступлению срока давности не существовало, и оно должно было караться сегодня не менее строго, чем в самый день совершения. Собственно, судья сначала не собирался докладывать о третьем преступлении, но как-то так получилось, что доложил.
Так что теперь предстояло решать: положить ли в основу дела нарушение Уровня – тогда обвинение пошло бы в Собрание по охране Уровня, – или основным посчитать покушение – и тогда дело пошло бы по совсем другим каналам и к совсем другим людям. В первом случае оно обязательно дошло бы до кого-то из Хранителей, а во втором – скорее всего, не дошло бы. Об этом и разгорелись среди судей прения, продолжавшиеся целый день. Суть споров заключалась в том, что хотя нарушение Уровня было, безусловно, преступлением более опасным, зато покушение на убийство являлось значительно более сенсационным (давно уже не случалось такого, очень давно), и, во-вторых, сохранить случившееся в тайне было невозможно, да никто и не старался сделать это, и население о происшествии знало, и необходим был суд, и необходим был приговор.
После дня ожесточенных споров сведущие люди сошлись на том, что в основу дела надо все-таки положить покушение, а остальное пойдет уже в дополнение и по совокупности. А это означало, что если кто-то из Хранителей должен будет ознакомиться с делом, то не раньше чем при рассмотрении просьбы о помиловании.
Потому что, хотя смертной казни как таковой в законе не было, просто назначением на работу в Горячие пески ограничиться было нельзя, и речь могла идти только о посылке преступника к самому экватору – туда, где разворачивали полотнища. Для человека, не приспособленного для таких условий, такой приговор был бы равносилен смертному, и все знали это, и заранее жалели его, но пренебречь законом никак не могли.
Итак, тучи над головой Шувалова сгущались серьезные. Он же ни о чем не подозревал и, понервничав немного из-за бессмысленной потери времени, привел свои нервы в порядок и стал снова размышлять о странном начале и возможном ужасном конце культуры Даль.
Иеромонах ехал теперь, стараясь придерживаться полосы необработанной земли. Он ехал не в ту сторону, где должна была находиться столица, а в противоположную – к лесу, если только полоса действительно вела в лес.
Ржаные поля сменялись овощами, был и ячмень, и просо, иногда на целые десятины раскидывались фруктовые сады. Попадались речки в обрамлении широких лугов. Иеромонах пил прозрачную воду, крякал, рукавом вытирал губы, радостно вздыхал:
– Благодать Господня. Благодать. Нет иного слова.
По-прежнему заходил в дома.
– …Ну, а вот вы соберете; сколько же оставите себе, сколько отдадите?
– Себе оставим, сколько нужно. Остальное