Трибуле. Мишель ЗевакоЧитать онлайн книгу.
добродушно рассмеялся король. – У нее нет матери!
– А подумайте об отце! – дрожащим голосом продолжал Трибуле. – О, сир! Вообразите, какой несказанной скорбью наполнилось бы ваше отцовское сердце, если бы…
– Ну, ты, презренный шут! – король побелел от ярости. – Как ты смеешь делать такие кощунственные сравнения!
И тяжелая монаршая рука придавила плечо шута.
– Нет! Нет, сир! – крикнул несчастный. – У меня и в мыслях не было сравнивать королевское сердце с сердцем простолюдина… Но, сир, если вдруг у этой девушки есть отец!.. Вообразите, как он будет страдать! Считайте, что вы его убьете, сир!
– Довольно, шут!.. Идемте, господа!
– Сир, на коленях умоляю вас!
– Тысяча чертей!
– Собака приходит в бешенство, – заметил Сарнак.
Трибуле тяжело выпрямился. Король хотел его оттолкнуть.
– Сир, – сказал Трибуле, – убейте меня. Пока я жив, вы не пойдете в Трагуар.
– Сансак, позови моего капитана.
Мгновение спустя появился капитан королевской стражи.
– Бервьё, – приказал король, – арестуй шута.
– Сир, – всхлипнул Трибуле, – сир! Бросьте меня в каменный мешок, но прежде выслушайте, ради бога! Я хочу вам сказать… Вы должны знать…
Бервьё махнул рукой, через пару секунд шута схватили и увели, а еще через несколько минут Трибуле заточили в одну из камер в подземельях Лувра. Некоторое время шут, словно парализованный, оставался неподвижным. Потом он принялся кружиться по своему узилищу, издавая истошные крики. Наконец он вытянулся на каменных плитах пола во всю длину своего тела и заплакал. Он рыдал! Он просил, он умолял!
Капитан Бервьё, который был весьма удивлен этим арестом, остановился за дверью камеры. Позднее он рассказывал своему лейтенанту Монтгомери, что никогда не видел человека в таком отчаянии, он даже вынужден был уйти, чтобы самому не расплакаться.
– Немилосердный!.. – рычал Трибуле, царапая окровавленными ногтями каменные плиты. – У этого короля нет жалости! Если бы я мог сказать ему об этом! Он смеялся надо мной! О, моя Жилет!..[7] О, мой ангел, чистый и непорочный!.. Если бы я мог сказать этому чудовищу, что ты для меня дороже жизни, что наши судьбы неразделимы… с того самого дня, когда ты, бедное потерянное дитя, проявила сострадание к посаженному на цепь шуту, которого высмеивал весь город! С того благословенного часа, когда твой милосердный взгляд стал небесным лучом, озарившим мой ад! О, дочь моя! Уверяю вас, сир, что она стала мне дочерью. Мне, человеку, у которого не было ни отца, ни матери, ни жены, ни любовницы, ни ребенка – никого в мире!.. Отдайте мне мою дочь! Сжальтесь, сир!..
Когда утром пришли в подземелье, Трибуле был без сознания. Вошедшие стражники испугались, потому что по лицу шута, бесчувственному, одеревенелому, катились слезы и падали, одна за другой, на каменные плиты.
IV. Нищий
Король Франциск I спешил к усадьбе Трагуар. Он шел молча, улыбаясь своим любовным грезам. Компаньоны не смели потревожить его.
Внезапно,
Имя девушки произведено от слова «le gille» (жиль), что в переводе означает «балаганный шут».