Штрихи. Сергей ВасиличЧитать онлайн книгу.
тать одноименный роман Александра Беляева. Впрочем, надо признать, что от романа в мюзикл перекочевали только название да собственно голова, а сама драма превратилась в некую мелехрюндию с любовно-героическим сюжетом. Музыка, правда, ничего себе так, пара-тройка арий прочно обосновалась на вершинах топ-листов всех радиостанциях аж на целых три с половиной недели.
Бесспорно, звездой мюзикла являлся исполнитель главной роли Илья Рубинов – молодой симпатяга, в которого была влюблена половина женского (злые языки утверждают, что и некоторого вроде бы мужского) населения страны. Элегантный черноволосый красавец, обладатель бархатистого баритона, Илья покорял трепетные женские сердца проникновенным пением чувственных, а порой и «жестоких» романсов и лирических песен.
А если учесть, что Илья в те времена был еще и неженаааааатый…
В общем, идет очередное представление, что-то там на сцене происходит, уже спеты две из трех популярнейших арий, большинство канканов станцованы, зрители, успев обменяться первыми впечатлениями в антракте, с замиранием сердец внимают действию, а поклонницы (и пара поклонников) Ильюшиного таланта готовятся штурмом взять сцену с целью завалить объект своего обожания цветами и любовными записками.
И вот оно! Профессор Доуэль, готовясь к пересадке собственной головы (мы, конечно, помним, что сюжет отличается от оригинала), поет грустную арию о прожитой жизни и о надеждах на то, что его голова приживется к новому телу, и снова будет весна жизни, любовь-морковь и так далее. Сладко играет оркестр, тихонько в такт подвывает бэк-вокал, осветители помещают сцену в полумрак, ярко выделяя главного героя…
И тут в зале происходит неожиданное. Не дожидаясь окончания арии, некая поклонница, дама полуторобальзаковского возраста, начинает движение по боковому проходу зрительного зала с роскошным букетом свежайших цветов. При этом она, словно профессиональная разведчица, свой маршрут построила таким образом, чтобы до поры до времени оставаться незамеченной объектом её обожания.
Так, пробираясь к сцене, используя полумрак зала и сливаясь со стенами, дама добралась до самой рампы. Затем, видимо, решив, что цель близка, взобралась по боковым ступенькам на сцену и спряталась за занавесом. Но спряталась-то она от Ильи, а зрителям все очень даже хорошо было видно, несмотря на притушенный свет.
В зале возник шумок. Послышались отдельные смешки.
Поющий профессор, почувствовав, что внимание зрителей перекинулось на что-то иное, слегка занервничал.
Дама немного отодвинула край занавеса и, высунув голову, внимательно следила за целью своей миссии, приготовившись к быстрому старту.
Профессор, всё еще не понимая причины неожиданного оживления в зале, на всякий случай как бы невзначай произвел быструю мужскую проверку состояния определенной части брюк – все было в порядке. Затем, чувствуя по направлению зрительских взглядов, что причина шума находится за занавесом, начал чуточку отклоняться в сторону от микрофона, слегка повернув голову и сильно скосив глаза.
Напрасно! Бдительная дама сделала небольшой шаг назад и скрылась за занавесом. Фальстарт!
Профессор ничего не увидел.
Шум в зале увеличился на пару десятков децибел. Послышались отдельные реплики и, как всегда в таких случаях, советы.
Профессор вернулся на исходную позицию, продолжая вести свою роль.
Дама вернулась из-за занавеса на свой наблюдательный пост.
Зрители, потеряв интерес к сценическому действию, с интересом следили за происходящим у занавеса и ждали, что же будет дальше.
Профессор снова, теперь уже круче, повернулся в сторону, где затаилась причина зрительского невнимания.
Занавес в очередной раз скрыл эту причину от глаз исполнителя.
И так несколько раз подряд.
Почтеннейшая публика, позабыв о мюзикле, веселилась вовсю.
В это время в зале запоздало появилась группа наведения порядка в лице негодующих бабулек-билетёрш, до этого спокойно попивавших чаёк в гардеробе, усиленная присутствием бравого милицейского старшины. (Скажем сразу, старшина дошел только до половины зала, споткнувшись о портфель, поставленный каким-то раздолбаем-зрителем около крайнего кресла в четырнадцатом ряду, и растянувшись по этой причине на покрытом ковром полу).
Публика со всем вниманием следила за развитием событий. А они развивались таким образом, что бедная дама – поклонница таланта Ильи Рубинова – была с позором вытолкана помощницами служителей Мельпомены из-за своего укрытия и препровождена к выходу из храма искусств.
Профессор, немного успокоившись (хотя о каком спокойствии в такой обстановке может идти речь!), подводил к концу свою арию.
Надо все же отдать должное оркестру – он ни на такт не отклонился от партитуры, хотя, может быть, именно потому, что просто ничего не видел, находясь в оркестровой яме.
Бабульки с чувством выполненного долга чинно покинули зал.
Старшина, поднявшись с пола и бурча под нос неприличные слова, отправился