Дело сибирского душегуба. Валерий ШараповЧитать онлайн книгу.
была стать третьей… Сутки валялась в больнице, родители не отходили от меня. Врачи лечили раны, мазали зеленкой, марганцовкой. Позже узнала, что со мной беседовал психиатр – умный дядечка, выписанный из Красноярска. «Психика ребенка не пострадала, – вынес заключение психиатр. – Пережить ей пришлось многое, но девочка здорова. Одна закавыка: эта странная потеря памяти… Что за избирательность: здесь помню, здесь не помню?» А я виновата? Я не помнила, что со мной происходило той ночью. Только финал драмы – метание по подвалу и так далее. И ничем не доказано, что мое похищение связано с пропажей Оли и Кати. Точно ли это был подвал? Да, я была уверена. На улицу выбежала по короткой лестнице наверх. Неглубокий, но подвал. Меня опрашивали милиционеры. Родители были против, но их согласие и не требовалось. Я сама хотела помочь! Сотрудники были в недоумении: может, притворяется, что ничего не помнит? Но доктора заступались за меня – мол, такой вид амнезии, редко, но бывает. Я как могла описала место, где находилась. Но что я могла описать? Какое расстояние пробежала, пока меня поймал патрульный экипаж? Это был участок Покровского шоссе перед мостом через Карагач. Вдоль дороги – склады, сельскохозяйственные хранилища. Искали, но ничего не нашли. Как найти иголку в стоге сена? Меня водили за руку, угощая барбарисками, но я ничего не узнала. Кто меня преследовал? Тоже вопрос интересный. В то время я оперировала другими категориями: Бармалей, Карабас-Барабас, злой и страшный серый волк, плохой дядечка… В переводе на взрослый мои показания звучали примерно так: мужчина среднего роста, средней плотности, одет в мешковатый балахон с капюшоном, подвижен, хотя и кряхтит. Лица не видела. Возраст – непонятный. Вроде не молод, но утверждение субъективное, для меня в то время все мужчины старше двадцати были глубокими старцами. Голос… Грубоватый, но может менять модуляцию, говорить почти ласково (во всяком случае, ему так кажется). Есть ли у человека высшее или хотя бы среднее образование? Увы, я даже слов таких не знала. Как описать этот голос? Да никак! Если дадут послушать, может, и узнаю… У меня волдыри на запястьях, значит, привязывали. Что я могу об этом сказать? Да ничего я не могла сказать, белое пятно в памяти!
Дело закончилось ничем. «Поздравляю, мамаша, у вас бойкая девочка, – сказал офицер милиции. – Она не сдалась, проявила смекалку, продемонстрировала волю к победе – и ей удалось бежать. Не всем такое удается, берегите свою дочь». Пропавших Олю с Катей не нашли. Родные терзались, надеялись – вдруг живы? Мало ли что, похитили, вывезли в другую область или даже за границу, сейчас у них другая жизнь, может, и счастливая. Кто отнимет у родителей последнюю надежду? Были сердечные приступы, писали в прокуратуру, жаловались на бездействие органов, но следствие с места так и не сдвинулось. Если не ошибаюсь, семьи Загорских и Конюховых разъехались, одни подались в Красноярск, другие на восток, продолжали как-то жить. Мне повезло больше других. Мама забрала меня из школы, мы переехали в Арбалык,