Комический театр. Карло ГольдониЧитать онлайн книгу.
актеров, то на меня можете не рассчитывать.
Орацио. Но, однако же…
Плачида. Вот что, синьор Орацио, я уже здесь стою целую вечность, хватит с меня. Я иду к себе в уборную. Позовите меня, когда начнется репетиция, и передайте синьорам актрисам, чтобы впредь не заставляли ждать примадонну. (Уходит.)
Явление третье
Орацио и Эудженио.
Эудженио. Можно лопнуть со смеху.
Орацио. Вам смешно, а меня злоба душит.
Эудженио. Сами же говорили, что нужно терпение.
Орацио. Тут никакого терпения не хватит.
Эудженио. А вот и Панталоне.
Орацио. Дружище, окажите любезность, поторопите дам.
Эудженио. Охотно. Уверен, что найду их либо в постели, либо за туалетным столиком. Это их главные занятия: отдыхать или наводить красоту. (Уходит.)
Явление четвертое
Орацио, затем Тонино.
Орацио. С добрым утром, синьор Тонино.
Тонино. Мое почтение.
Орацио. Вы, кажется, сегодня не в духе?
Тонино. Не знаю. Знобит немножко, нет ли у меня жара?
Орацио. Дайте-ка, я пульс вам пощупаю.
Тонино. Сделайте одолжение, кум, и скажите, ровный он или частит.
Орацио. Жара у вас нет, но пульс частый. Наверное, вы чем-то обеспокоены?
Тонино. И знаете чем? Я вне себя от страха.
Орацио. От страха? Чего же вы боитесь?
Тонино. Дорогой синьор Орацио, шутки в сторону, поговорим серьезно. Комедии характера поставили наше занятие с ног на голову. Бедняга комедиант, изучивший свое ремесло, привыкший худо-бедно к импровизации, должен теперь учить роль по писаному, и если он заботится о своем добром имени, то ему нужно думать, нужно учиться, нужно дрожать всякий раз, когда ставится новая комедия, сомневаясь, знает ли он ее достаточно и может ли представить характер как следует.
Орацио. Я согласен, что новая манера требует больших усилий и большей старательности, но и какой славой она одаривает актера. Скажите на милость, в какой комедии импровизации вы срывали такие аплодисменты, как в «Благоразумном», в «Адвокате», в «Близнецах»{10}, да и во всех других комедиях, в которых поэт выводил на сцену Панталоне?
Тонино. Это правда, и я доволен, но каждый раз у меня поджилки трясутся. Мне все кажется, что размах не по плечу, и вспоминаются эти строчки Тассо: «И часто мы, взлетев под облака, летим стремглав в ужаснейшую бездну»{11}.
Орацио. Вы знаете Тассо? Оно и понятно, ведь вы из Венеции и разделяете ее любовь к Тассо, которого там распевают почти повсеместно.
Тонино. О, что до Венеции, я ее знаю как свои пять пальцев.
Орацио. Небось позабавились здесь в юности?
Тонино. Еще бы! Чего только не было.
Орацио. А с красотками как обстояло дело?
Тонино.
Да, образ этих дам, для памяти
Гольдони последовательно выводил Панталоне из роли комического старика, постепенно превращая его в образцового представителя третьего сословия. Однако из перечисленных Орацио пьес Панталоне присутствует только в «Благоразумном» (L'Uomo prudente, 1748), где на него злоумышляют вторая жена, сын и дочь; а Панталоне всех прощает, всех примиряет и все устраивает ко всеобщему удовлетворению. В «Адвокате» (так первоначально назывался «Венецианский адвокат», L'Avvocato veneziano, 1749–1750) и в «Двух венецианских близнецах» (I due gemelli veneziani, 1747) Панталоне вообще нет среди действующих лиц, но в обеих пьесах играл Чезаре Дарбес, штатный Панталоне труппы Медебака, которого, однако, к сезону «шестнадцати комедий» в труппе уже не было.
Т. Тассо. Освобожденный Иерусалим, II, 70 (пер. В. С. Лихачева).