Двадцатый год. Книга первая. Виктор КостевичЧитать онлайн книгу.
рейнско-мозельскую девственницу.
Спутник маленького человека резко встал.
– Милостивый государь, что вы намерены сказать?
Редактор обеспокоился.
– Дмитрий Владимирович… Господин Высоцкий…
– Я могу уйти, – равнодушно предложил русоволосый, названный Высоцким. – Беседа с эмигрантами в мои сегодняшние планы не входила.
От последних, безучастно произнесенных слов у русского, названного Дмитрием Владимировичем, перекосилось породистое лицо. Редактор с товарищем синхронно опустили глаза, сожалея, что пригласили сюда Высоцкого. Думали переубедить осточертевшего им варшавского скептика, дать ему услышать живой русский голос, только что оттуда – и чей…
– Это излишне, – тихо проговорил маленький мужчина, устремив глаза куда-то вдаль. – В свободной стране каждый волен высказывать собственное мнение. Мы не на большевицкой территории, господа. Если бы господин Высоцкий побывал в России…
– Я русский офицер. Пятый Сибирский корпус.
– Дмитрий Сергеевич имел в виду советскую Россию, – снисходительно пояснил спутник маленького мужчины, Дмитрий Владимирович.
В Вильно маленький мужчина приехал из Минска. С женою и верным многолетним другом.
Им не хотелось признаваться, но Минском они были сражены наповал. Потрясены, раздавлены. Горшая изнанка русской натуры вновь явила смертоносный и самоубийственный, бесчеловечный и губительный оскал. Искуситель проник и сюда, приготовляя окончательное свое пришествие.
В Бобруйске будущее казалось очевидным. Перебравшись через польско-большевицкий фронт, они, глазам не веря, смотрели на витрины магазинов, настоящих, подлинных, истинных магазинов, в которых можно было – покупать. Их потрясало и радовало всё – белые булки, колбасы, шоколад, чулки, надежная уверенная власть, твердой рукой умиротворенное население – после хамского кошмара зиновьевского Петрограда, непрестанных унижений, ежечасного липкого страха и невозможности повлиять на происходящее – невыносимой в первую очередь для него, ранее всех всё прозревшего и единственного, кто знал, что надо делать. Не ради белых булок бежал он из Петрограда.
Выправить бумаги для чтения лекций (sic) бойцам и командирам (sic) красной армии (sic) удалось сравнительно легко. Хамская власть, отвергнутая честными людьми России, цеплялась за любую видимость своего с ними сотрудничества, раздувая малейший фактик их лояльности. Превозносила несчастного, оступившегося Блока, обезумевшего от жажды оваций Шаляпина, всеми позабытую Ермолову, бездарного Брюсова – не говоря о негодяях вроде Горького. Каких таких лекций для красноармейцев дети Люцифера ожидали от него? О революционной борьбе ранних христиан с антинародным рабовладельческим режимом? О товарище Спартаке? Ах, да о декабристах. Душителям свободы отчего-то любы декабристы, вышедшие ради свободы на площадь. Идиоты, кровавые китайские болваны, умственные извращенцы. Однако большевицкий идиотизм сыграл ему и Зинаиде Николаевне на руку. Сатана