Двадцатый год. Книга первая. Виктор КостевичЧитать онлайн книгу.
еще, использовать предоставленное вам МЧСК право бесплатно постричься, побриться и помыться». Начало следующего предложения разобрать не удалось, но окончание звучало завлекательно: «…к тому же бесплатно кусок мыла». Не дал ли он с Барбарой маху, покинувши Москву еще до Пасхи?
Кстати, что такое МЧСК? «М», понятно, «московская», а «ч»? Ну да, разумеется, чрезвычайная. После февральского переворота тоже ведь существовала ЧСК – чрезвычайная следственная комиссия, там подвизались Ольденбург, Тарле, Щеголев и чуть ли не Александр Блок. Тут же, надо полагать, комиссия не следственная, но санитарная. Несчастная Россия, даже для помывки немытых граждан пришлось создать очередную чека. Что скажут на Западе, если узнают? Ведь для них ЧК теперь навечно одна, та где трудятся не покладая рук петерсы, лацисы и прочие дзержинские.
Ерошенко бросил взгляд на мальчика. Любопытно, что читает он. Что-нибудь приличное или Ната Пинкертона? Для приличного, пожалуй, маловат. Хотя сам Ерошенко в его годы читал вполне приличные вещи – про д’Артаньяна, про Тараса Бульбу. Приличные? «Дорогая Кэт, я люблю одну тебя, а овладеть твоей хозяйкой хочу исключительно ради мести…» «Невозможно, чтоб моя жена была жива, – я так хорошо ее повесил…» «Не уважали казаки чернобровых панянок, белогрудых, светлоликих девиц… зажигал их Тарас с алтарями… казаки, поднимая копьями младенцев, кидали к ним в пламя». Да, сомнительные были у него примеры для подражания. Надо полагать, при коммунизме дети прочитают правильные книги. Про смерть Марата, страсти Овода, коммунаров на кладбище Пер-Лашез. А вот Пушкина с «Полтавой» и «Клеветниками» Стеклов и Крупская отправят на свалку, не говоря о Гоголе, Лескове, Достоевском. Впрочем, кто их знает. Большевики, они ведь диалектики. Заманивают граждан в баню, напоминая им о Пасхе. Разве не тонко?
* * *
Инженер Старовольский был заметно смущен.
– Барбара? Вы в Киеве?
– Да, – пробормотала Бася, – в Киеве. Со вчерашнего дня. Проездом в Житомир.
Павел Андреевич с понимающим видом кивнул. Было видно – поможет во всем. Если надо – рискуя жизнью. Барбара поспешила расставить все точки.
– Я в командировке. Через месяц обратно в Москву.
В глазах Старовольского Бася прочла: «Как же тебя угораздило, девочка?» – и ответила на невысказанный вопрос.
– Я в Наркомпросе, Павел Андреевич. Наркомате просвещения РСФСР.
– Вот оно как. Ну что же, безмерно рады.
Стараясь не шуметь, Старовольский провел ее в гостиную. По углам прихожей громоздились связки книг.
– Только, ради Бога, не спрашивайте Маргариту о Юре и о Славе. Я сам всё объясню. Дело в том…
* * *
Заслышав детские голоса, Ерошенко вновь приподнял голову. Еще один мальчик, с мальчиком – девочка. Мальчик – ровесник тому, что на лавке, белобрысый, с синяком под левым глазом, в старом, не по росту, с чужого плеча пальто, подпоясанном солдатским ремнем. Посмотрел на сверстника с демонстративной и недетской