На заработках. Роман из жизни чернорабочих женщин. Николай ЛейкинЧитать онлайн книгу.
стобрюхие, коротенькие, с широкими плечами, с большими красными руками. Они вошли на огород сквозь открытые ворота в заборе и, поглядывая по сторонам, переминались с ноги на ногу в глинистой земле, смешанной с навозом, и не решались идти дальше. Был конец марта. Огород еще не был разделан, гряд не было еще и помину, в капустном отделении из земли торчали прошлогодние потемневшие кочерыжки, то там, то сям лежали не разбросанные еще кучи навоза, и только около длинного ряда парников со слегка приподнятыми рамами копошились, присев на корточки, такие же точно женщины, как и новопришедшие.
Парники находились на конце огорода. Женщины, копошившиеся около парников, заприметя вошедших на огород женщин, стали с ними перекликаться.
– Землячки! Вам кого? Вы чего ищете? – кричали они.
– Да нам бы вот тут… – робко начали вошедшие на огород женщины.
– Не слышно оттуда. Коли что нужно – идите сюда.
Женщины, копошившиеся около парников, стали манить их руками. К парникам пришлось проходить мимо небольшой избы, не обшитой тесом, около которой лаяла, выбиваясь из сил, привязанная к сколоченной наскоро из досок будке собака.
– А не покусает собачка-то? – кивали пришедшие женщины на собаку.
– Ни-ни… Да она и на привязи. Коли робеете, то подальше пройдите, – послышался отклик.
Женщины, увязая в топкой земле, стали пробираться к парникам. Собака надсажалась еще более. Из избы вышел рослый мужик в красной кумачной рубахе, в жилетке, сапогах бутылками, без шапки, с всклокоченной головой и почесывался. Очевидно, он до сего времени спал.
– Вам чего, тетки? – спросил он, лениво позевывая.
– Да вот тут землячек наших нетути ли?
– А вы какие сами-то будете?
– Новгородские, боровичские.
– Прогневался на нас Господь, и ни одной барочки нынче на Мете не разбило? Так вас дразнят, что ли? Знаем.
– И, милостивец, мы от Мсты-то дальние. Мы сорок верст от Меты.
– Все-таки, поди, кулье-то да мешки с мукой приходили на Мету ловить. Нет тут у меня ваших боровичских. У меня покуда какие есть бабы и девки – все новоладожские. Вам чего, собственно, нужно-то?
– Да уж известно: заработки ищем, на заработки приехали.
– В таком разе нужно к хозяину, а не к бабам. Я хозяин.
Женщины закланялись.
– Не возьмешь ли нас, кормилец, поработать?
Мужик почесал левой рукой под правой мышкой и помолчал.
– Голодухи везде по деревням-то. Вашей сестры ноне будет хоть пруд пруди, – сказал он. – Пока еще все не пришли, потому для огородов еще рановато, но приходить станут стадами. Дешева ноне будет баба, вот потому я заранее и не связываюсь. Как у вас с кормами-то?
– Страсти Божии… – отвечала баба постарше. – К Рождеству уж все съели.
– Ну, вот видишь. И так повсеместно. Я так рассуждаю, что к Николину дню баба такая появится, что просто из-за одних харчей в работу пойдет.
– И, что ты, милостивец!
– Верное слово. Третьего года по весне урожай лучше был, а бабе цена была всего гривенник и уже много – пятиалтынный в день. Прошлой весной баба вертелась на двугривенном и четвертаке, а ноне год голодный. Ни сена нигде, ни овса. Скотину всю продали, старухи в кусочки пошли. Вся вот здешняя округа под Питером в бескормице. Да и не под одним Питером.
Бабы переминались с ноги на ногу и переглядывались друг с дружкой.
– Верно, правильно, – подтвердил свои слова хозяин и еще в подтверждение своих слов спросил: – Ну что, от радости вы сюда пришли в Питер, что ли?
– Да уж какая радость! Все перезаложились и пере-продались кабатчику, чтоб на дорогу что-нибудь выручить. Полдороги ехали, а полдороги пешком. С Любани пешком идем, – отвечали женщины.
– Ну, вот видите.
– Нет ли, милостивец, чего поработать? – кланялись женщины. – Мы бы вот с Благовещеньева дня…
– С Благовещеньева до Покрова? Это чтобы на лето? – перебил их хозяин. – Нет, тетки, нынче такой ряды ни у кого не будет. Всякий себя бережет и опасается. Я говорю, что около вешнего Николы вашей сестры сюда столько понаедет, что из кормов брать будем. С какой же стати передавать лишнее? А вот так, чтоб ни вам не обидно, ни мне не обидно, чтобы во всякое время и вы бы могли уйти, коли не понравится, да и я мог бы вас согнать, коли они невыгодно. Вас сколько?
– Да нас четыре души.
– Ну вот четыре души и возьму, коли дорожиться не будете. Только поденно. Баба ноне будет без цены, это верно, потому год голодный. Погодьте, я только шапку надену да кафтан накину, а то на ветру-то так стоять холодно, – сказал хозяин, ушел в избу и через несколько времени вновь появился в картузе и в синем кафтане внакидку. – Ну-с, работа наша огородная – сами знаете…
– Не живали мы еще, земляк, в Питере-то, – проговорила баба постарше.
– Господин хозяин я тебе буду, а не земляк! – поправил ее хозяин. – Какой я тебе земляк, коли вы боровичские, а я ростовский?