Я никогда не умирала прежде…. Ольга КучкинаЧитать онлайн книгу.
воспоследует добро. Тембр его был высоковат, и сам он высоковат, сутуловат, лысоват, с небольшими внимательными глазками и редкой улыбкой, которая необычайно красила невыразительное, мелкой лепки, лицо. Это бывало, когда они признавались ему в своих ощущениях, переживаниях, пришедших на ум воспоминаниях, ожидая его ответного одобрения, и когда он, промолчав, улыбался, у них оставалось впечатление, что общение происходило на более глубоком уровне, нежели обычный обмен репликами, и что загадка, заключавшаяся в его улыбке, являлась также и отгадкой, что он понял и принял их признание, и что все идет путем, как и должно идти. Утешенные и умиротворенные, они улыбались в ответ и лишь с огорчением считали дни, которых оставалось все меньше для встреч с ним.
А он не слишком на них тратился. Он давно записал на компьютере два десятка сеансов и теперь лишь выбирал, какой диск поставить сегодня, а какой завтра, ориентируясь на случайные реплики пациенток, а то и без никакой ориентации, по опыту, что накопился за пятнадцать лет работы в санатории. Речь шла именно о пациентках – пациенты попадались гораздо реже. Эти, прибыв на скудный отдых со скудным лечением, начинали активно принимать душ Шарко, оборачиваться в глину, заниматься физзарядкой, плавать в бассейне, а если возраст вовсе отнимал мужские силы, отдавались прогулкам на свежем воздухе, одолевая теренкур кто с палочкой в руке, кто со спутницей под руку.
Санаторий назывался «Лесной ручей», и лесной ручей, действительно, имелся. Маленькая тетка с большим животом и ресницами, как все, ходила к нему – теренкур пролегал через парк и лес, границей служил ручей, в конце лета сильно мелевший, но тетке с ресницами нравился и уже желтеющий парк, и еще зеленеющий лес, и дохлый ручей, из которого там и сям торчали пучки высоких трав, постепенно преображавшиеся в солому. Иногда тетка останавливалась на шатком мостике и замирала, глядя на слабо журчащую воду цвета металлик, в которой отражались фрагменты синего неба с белыми облаками, и думала, что даже в самом слабом существе, или веществе, или текучей материи отражается высшая сущность, и это на время примиряло ее с действительностью, все более скукоживавшейся.
Ее проблема заключалась в скукоживавшейся действительности.
Фамилия ее была Шляпникова, и, разумеется, в школе ее дразнили Шляпой. Шляпа жила в семье, которую составляли муж, по фамилии Остолопов, и она ее, разумеется, не взяла, трое детей, все девочки, так что в перспективе им, слава Богу, светило изменение фамилии, а также свекровь, – обитали вместе в просторной, но захламленной квартире, потому что каждый член семьи копил свой хлам и бывал резко недоволен вторжением, что случалось внезапно, потому что внезапно на нее накатывала непобедимая потребность все переиначить: устройство быта, внешность, отношения, вообще жизнь. Тогда она уходила в ванную пристально разглядывать себя в зеркале, яростно мазать глаза, веки, щеки, губы французской косметикой, подарком