Обряд. Валентина НазароваЧитать онлайн книгу.
тем временем не унимается дед. – Ты сапоги мои вернул, кстати говоря?
Мишаня смотрит на него, часто моргая. Он с ума сошел или шутит? Но как спросить-то? Что ли, так и сказать: дед, зачем тебе сапоги, ты ж хромой?
– На антресолях, – говорит Мишаня вслух.
– А ружье?
– Это я не знаю, у Петьки было оно.
– Хоть сапоги целы, и на том спасибо, – кряхтит дед. – Папиросы передай мне.
Мишаня послушно протягивает пачку.
– Сам-то хочешь? – Дед кивает на папиросу в своей руке.
Мишаня качает головой.
– И в кого ты такой правильный уродился? Вся стать в отца своего блаженного. Куда ходили-то хоть вчера?
– Туда, к заводу, в старый дом один.
– И на кой черт?
– Ребята хотели Петьку помянуть.
– А здесь не поминалось?
Мишаня жмется, дед как будто читает его мысли.
– Да знаю я, там у всех были счастливые времена. Здесь нечего вспоминать, да он здесь и не жил почти. Как от армии бегать начал, его тут и видно-то не было.
Мишаня смотрит на деда с благодарностью. Слова ему даются тяжело, особенно когда идут от сердца, и дед про это знает.
– Дед, а зачем к нам вчера директор школы бывший приходил?
– А ты лучше мать свою об этом спроси.
Дед вздыхает как-то особенно мрачно, и Мишаня решает больше его ни о чем не спрашивать. Вместо этого он лезет в карман куртки и достает смятую карточку десять на двенадцать.
– Смотри, что нашел.
Пальцы деда с шарнирами артрита и черными трещинами похожи на корни выкорчеванного дерева. Когда он берет из рук Мишани снимок, тому кажется, что дед порвет его или скомкает, не рассчитав силы. Но он только подносит его к лицу и долго рассматривает. Удивительно, но во всем его сломанном теле единственное, что сохранило силу, – глаза. Он все видит, даже слишком много иногда. Поэтому, наверное, и пьет столько.
– И где ты это нашел? В старом доме вашем?
– Не. Напротив.
– У Павла, что ли?
– Какого Павла?
– Константиныча. Он напротив жил.
– Который внучку убил?
Дед морщит к носу седые лоскутки бровей.
– Повторяешь всякую ересь.
– А что с ней стало?
– Вот она. – Дед тыкает кривым пальцем на девочку с черными волосами на снимке. – Уехала она.
– Куда?
– Да кто ж знает?
Мишаня чешет затылок.
– А ты не помнишь ее? Приходила часто. С Петькой в одном классе была. Только имя запамятовал я.
– Помню, кажется.
Мишаня сверлит фотографию глазами до тех пор, пока девочка на ней не оживает и не начинает смеяться, отбросив назад длинные черные волосы, но он не знает, это он вспоминает или фантазирует сейчас. Фантазировать он любит.
– Ольга? Нет, Ольга – это мать ее, – бурчит под нос дед.
– Это Ольга в лесу повесилась?
– Вот же ты информированный. – Дед причмокивает на последней затяжке и тушит папиросу в чайном блюдце. – А тебе какое дело?
– Ну,