Судья. Любовь ИвЧитать онлайн книгу.
жрать не даёт!
– На вольном баб тоже не даёт!
Гогот прокатился волной по ораве осужденных, как кто-то шибко громогласный завопил:
– Начальника колонии меняй! Ты наш начальник!
– Не хотим эту гниду! – прохрипел второй заключенный, глядя из-за плеча Пахана. – Интеллигента давай!
– Интеллигент! Интеллигент! Интеллигент! – заревела разъярённая толпа.
Ну и дела…. Вот оно что!? Шок, смешанный с удручённым осознанием случившегося тенью мелькнул на лице Попова. Эк вы хапнули, братва! Ясный пень! Ковязин теперь зуб на меня будет точить! Ну, спасибо! Ну, удружили! Ну, облегчили службу, так сказать! Напряжённо, капитан Попов нахмурил лоб, отпуская мысли, но переходя к действию.
– Тихо! – Поднял он руку усмиряющим жестом. – У меня нет цели становиться начальником ЛТП! И руководство назначается не так. Есть закон. Есть Устав. Служба, офицерский долг, в конце концов. Иерархия! Так было и так будет. Вывести заключенного Ермолова за мной! Пошли, потолкуем…
Ермолова привели на допрос сразу, следом за капитаном, окружив конвоем.
– У этих нутро прогнило, на каждого маляву черкану хоть ща! – Шипел он, наклонившись вперед. – А ты чист, как белый лист. И толковать умеешь. Разжевать могёшь.
Не было у Сашки к этому заключенному ни ненависти, ни злости. Разобраться силился, конечно, что греха таить – во всех судьбах стремился разобраться так, чтоб по-честному. Чтоб если человек не прав, то понял это и встал на путь исправления. Была присуща некая наивность нашему капитану – верил в чудо победы благостного в человеке. И в каждом старался видеть хорошее. От того, видать, и тянулись к нему люди.
Вот и теперь, смотрит он на рецидивиста этого. Ясно понимает – озлоблен Пахан. Но Иваныч упрям и твёрд в своей манере – не чернить никого. В каждом есть то качество, за которое можно вытянуть человека, что за уши… – из всякого дерьма.
Но и разговор надо вести так, чтоб не дать управлять собой: свора блатных – та ещё компания манипуляторов. Чуть расслабишь узду – уведут туда, куда им выгодно. И потом прыгай, как ёж по раскалённым углям.
– Стало быть: я лист, а вы на нём малевать вздумали?! – Без тени иронии заметил Иваныч.
Смотрит Пахан всё так же пристально и молчит, словно просчитать его пытается. Взгляд жесткий. Ненависти нет, но и особенного обожания тоже. С чего ему обожать того, кто властвует сейчас над ним и ясно понимает маневр бунта.
– Э, нет. Не получится. По-человечески, я всё понимаю. Но с точки зрения закона – никак. Ты, Пахан. А значит – законы знаешь. Так уважай их!
– Не шевели святое!
– В колонию строго режима упекут ведь. Хочешь туда снова?
– Не пугай, начальник! Пуганные.
– О! Разговор получается. Так не ответил на вопрос: третью ходку хочешь? Статьи назвать и меру пресечения, аль сам знаешь?
– А чё ж нет? Давай домой! Валяй!
Стало больно Пахану, одновременно страшно. Но не тюрьмы он боится. Как зверь загнан: позволить опустить себя нельзя. Но и в тюрьме