Горячий снег. Батальоны просят огня. Последние залпы. Юность командиров. Юрий БондаревЧитать онлайн книгу.
я тебе сказал, – хоть сам из пистолета стреляй, дошло? Пропускай через себя танки, а стой, ясно?
Бессонов поднял голову, и лицо его передернулось, выразило страдание. Во второй половине блиндажа зуммерили, звенели, перебивая друг друга, телефоны, прорывались надсадные голоса, и явственно покрывал этот шум баритон Деева, выкрикивающий команды вперемежку с руганью и угрозами:
– Отойдешь на миллиметр – лучше сам себе семь граммов пусти в лоб, Черепанов! Дошло? Вся артиллерия у тебя там, все противотанкисты – плюнуть негде! Знаю, что окружают, так что – «караул» кричать? Стоять, как… хоть душа из тебя вон!.. Откуда еще танки, когда переправа разрушена? Бредишь?..
Бессонов слышал это и понимал, что командир стрелкового полка Черепанов докладывал о том, что обойден с флангов танками, дерется в полуокружении, просил поддержки, но Деев, не обещая помощи, отвечал на это словами гнева и в обстановке смерти советовал избавление смертью, если не выдержит… А Бессонов сидел здесь, в отдельном отсеке, и не имел права вмешаться. Деев выполнял приказ, который он отдал, – стоять до последнего, и было бы нечеловечески трудно посмотреть ему в глаза, тоже ожидающие помощи, хотя полковник и знал бесповоротную значимость приказа своей дивизии, принявшей страшный танковый удар, положенный судьбой, как это бывает на войне, где нет выбора.
– Ты мне, Черепанов, лазаря не пой! – кричал в нервной взвинченности Деев, срываясь на отчаянные нотки. – Я что – не понимаю? Сказано – все! Завяжи пупок тремя узлами – и стой! Артиллерия тебя на полный дых поддерживает! Не видишь, а я вижу! Что плачешься – терпи! Стой, как девица невинная, кусайся, царапайся, а держись! Больше не звони с этим! Слышать не хочу!..
«Деев выполняет мой приказ, но что он все-таки думает, отдавая эти команды?» – опять мелькнуло в голове Бессонова.
На секунду он встретился глазами со взглядом начальника разведки. Тот уже не стряхивал с карты крошки земли. Но тихое, невысказанное осуждение и вместе просьба о помощи были в умном и утомленном взгляде подполковника Курышева. Он отлично понимал обстановку, сложившуюся в дивизии, понимал по этим звукам боя, по этим командам Деева в другом отсеке блиндажа. И Бессонов потер ладонью лоб, сказал не то, что хотел сказать, и не то, что думал:
– Говорите, подполковник. Я вас слушаю.
– Товарищ командующий, – ровно начал Курышев, – кажется, обозначилось окружение дивизии…
– Уверены?
– Да, по-моему, и энпэ обходят танки, товарищ командующий.
Бессонов посидел с минуту и, как бы очнувшись, устало посмотрел на начальника разведки, затем встал, проговорил с жестким любопытством:
– Не договариваете. Хотели сказать, что мы сами можем превратиться в «языков»? Так, по-видимому, подполковник?
– Я говорю об объективной обстановке, товарищ командующий, – прежним ровным голосом объяснил подполковник. – Через некоторое время немцы могут перерезать связь. И тогда мы потеряем нити управления.
– Благодарю