Черкасские легенды. Г. Г. БондаренкоЧитать онлайн книгу.
удивительных обычаев, но равного, по самопожертвованию, казачьему обычаю «талах» (по-половецки – отойди) – нет. При наступлении на станицу превосходящего врага вызывались добровольцы, которые должны были ценой собственной жизни задержать противника до подхода подкрепления.
Атаман собирал круг и говорил:
– Кто хочет быть повешенным, изрубленным саблями, на кол посаженным, в смоле сваренным, выходи!
Не брали холостых, чтобы род не пресекся, не имеющих потомства. И когда отбор был произведен, казак-смертник говорил: «Братья казаки! Перед Господом Богом нашим Иисусом Христом, кто возьмет моих сирот и мою вдову за себя? Была мне угодлива-пригодлива, а ноне не надобна».
Выходил казак, способный взять такую ответственность на себя, и говорил:
– Я такой-то беру твою жену за себя!
Атаман произносил:
– Талах!
После чего жена и дети считались женой и детьми нового отца.
Но если казак-смертник не погибал, он не имел права вернуться к своей жене и детям. Чаще всего он менял имя и уходил в другое Войско.
Вот поистине, где было – «положи жизнь за други твоя».
Черкасы – основатели Черкаска
С древнейших времен на Северном Кавказе существовала страна Черкасия. Границы ее простирались от Боспора до реки Тана (Дон). Подробно о черкасах рассказал австрийский посол в Москве Сигизмунд Герберштейн. В 1527 г. он выпустил книгу «Записки о Московитских делах», получившую широкую известность на Западе. В этой книге он сделал заключение о близости языков, которыми пользуются «поляки и русские, властвующие на весьма широком пространстве, и черкасы – пятигорцы у Понта (Черного моря)». О черкасах он сообщал: «Русские утверждают, что это христиане, что они живут независимо по своим законам, а церковную службу выполняют по греческому обряду на славянском языке[7], которым они пользуются главным образом в жизни. И это 1527 г.! До присоединения Пятигорья к имперской России оставалось двести пятьдесят лет, а между Пятигорским Княжеством и Московской Русью, в Диком Поле, за Доном, кочевали тогда крымчаки и ногайцы. Свое сочинение С. Герберштейн снабдил картой[8], где он вполне определенно очертил границы расселения донских черкасов, а также древнего Пятигорского княжества на Северном Кавказе. Он даже указал крест, стоящий на самой высокой вершине Пятигорья, то есть на горе Бештау.
Известны и другие географические карты той эпохи. Пятигорских черкасов на Северном Кавказе мы обнаруживаем на карте Дженкинсона, крупного деятеля английской «Московской компании», который четырежды пересек Россию от Белого моря до Астрахани в 1557–1562 годах.
Составлена эта карта была для практических торговых нужд (не по преданиям), поэтому она максимально достоверна.
На карте голландского картографа Гесселя Герритса, составленной в 1613 г., мы находим народ пятигоры, которые на этой карте помещены в земли аланов (асов).
В
Этруски, пришедшие в древности в Приазовье, также говорили и писали на древнеславянском языке.
Приложение. С. 319.