История российского блокбастера. Кино, память и любовь к Родине. Стивен НоррисЧитать онлайн книгу.
в 1997 году «Оскара», «Зияющая синева» с самым большим бюджетом в истории чешского кино заработала два миллиона долларов в прокате страны33.
Анджей Вайда пересматривал прошлое для современной аудитории в нескольких посткоммунистических фильмах. В их числе экранизация польского национального эпоса «Пан Тадеуш» (1999) и «Катынь» (2007), где рассказывается о массовом расстреле в 1940 году сотрудниками НКВД польских офицеров (в их числе был и отец режиссера). Этот расстрел на протяжении долгого времени являлся источником распри между Польшей и Советским Союзом. Премьера фильма Вайды состоялась 17 сентября, в годовщину советского вторжения в Польшу в 1939 году.
Я думаю, что мой фильм показывает, как ложь о Катыни проникла в Польшу вместе с Красной армией и коммунистическим правительством, – комментирует режиссер, – и как эта ложь – что якобы польские офицеры были убиты немцами – продержалась столько лет34.
Президент Польши Лех Качиньский пытался использовать этот фильм для урегулирования внутриполитических отношений в стране, одновременно вызывая раздражение Россией. Этот фильм собрал в Польше 13,5 миллиона долларов, став самым кассовым польским фильмом в стране35.
Чешский и польский примеры распространились на постсоветской территории: нарративы Второй мировой войны пользовались особой популярностью и зачастую представляли свои нации как двойные жертвы нацистской и советской систем36.
В новой России процесс ревизии памяти начался с того же исторического периода, но пошел по иному пути. Работу памяти в кинозалах формировали некоторые специфические контексты. Наиболее существенно отразились на этом процессе веяния 1990‐х – времени правления Бориса Ельцина. Этот период быстро стал в глазах большинства россиян особой эпохой в истории. Отчасти это было обусловлено уходом Ельцина с поста президента в канун нового, 2000 года. Во время этого десятилетия большинство россиян уже уверились, что живут в состоянии постоянного кризиса, привыкая к чрезвычайному, как к повседневности, поскольку экономика пребывала в упадке, куда более тяжелом, чем американская Великая депрессия37.
Однако к тому времени кинематограф уже оправился, частично благодаря тем смыслам, которые транслировал российский исторический блокбастер, создавая ощущение завершения долгого кризиса. История – а точнее, историческая память – предвосхищала конец одной эпохи и рождение новой. Владимир Сорокин, резкий в высказываниях и противоречивый писатель, утверждал, что тяжкое испытание свободным рынком обернулось для страны более устрашающим, чем ГУЛАГ, и более тягостным, чем кровавые годы войны, поскольку вынудило людей расстаться с дремотным пространством коллективного благодушия, оставить в прошлом идеально сбалансированный космос сталинизма38.
В свойственной ему гиперболичной манере Сорокин коснулся самого главного – вхождения страны в 1990‐х в рыночную экономику, заставившего
Цифры из следующего источника: Dark Blue World (2001): International Box Office Results // Box Office Mojo website. www.boxofficemojo.com/movies/?page=intl&id=darkblueworld.htm (дата обращения 10.09.2023). Подробнее о чешском кино после падения социалистической системы см.:
См.: Ballots and Box Office: Did Poland’s President Exploit Katyn Tragedy? // Spiegel. 05.10.2007. www.spiegel.de/international/europe/0,1518,509645,00.html (дата обращения 10.09.2023).
Katyn (2009): International Box Office Results // Box Office Mojo website. www.boxofficemojo.com/movies/?page=intl&id=katyn.htm. В России «Катынь» вышла в ограниченный прокат и вызвала оживленные отклики. Некоторые пользователи в своих постах на «Кинопоиске» восприняли фильм Вайды как антироссийский; другие увидели в нем акт национального искупления грехов. См. «Кинопоиск»: www.kinopoisk.ru/level/1/film/270249 (дата обращения 10.09.2023).
Я обращался к этой теме в двух статьях, посвященных центральноазиатскому кино: The Gifts of History: Young Kazakh Cinema and the Past // KinoKultura 27. January 2010. www.kinokultura.com/2010/27-norris.shtml (дата обращения 10.09.2023) и Landscapes and Loss: The Great Patriotic War in Central Asian Cinema // Central Asian Cinema / Eds. M. Rouland, G. Abikeyeva. London: I. B. Tauris, 2013. Р. 73–87.
Тема посткоммунистического кино и обращения к прошлому могла стать предметом еще одной моей книги; однако даже на поверхностный взгляд феномен «блокбастерной истории» доминирует в нарративах современных национальных кинематографий от Польши до Казахстана. Подробнее о польском кино и его попытках описать коммунистическую эпоху см.:
См. послесловие к сборнику переводов его «советских» вещей: Afterword: Farewell to the Queue // Sorokin V. The Queue / Trans. S. Laird. New York: New York Review of Books, 2008. P. 254.