От дам-патронесс до женотделовок. История женского движения России. И. В. ЮкинаЧитать онлайн книгу.
Высших женских курсов», он не осознавал их как результат деятельности женского движения и личной эмансипации женщин. Тот факт, что новая реальность – это следствие обсуждения проблем женщин в национальном масштабе и их собственной активности, ускользал от него.
Другой привычный прием охранительного дискурса, которым активно пользовался Соловьев, – «объективация» женщин, представление их как объекта мужских манипуляций:
Что же касается до самих женщин, то они большею частью повторяли, что им нашептывали мужчины, сами же от себя редко что говорили <…>345.
Отказывая женщинам в деятельном начале, Соловьев не интерпретирует их работу по изменению своего положения как коллективные действия. Отсюда его негодование по поводу предположения «западных эмансипаторов» типа Дж. Ст. Милля о возможных женских коллективных акциях, которых «конечно, нет и быть не может»346.
Неоригинальны и его попытки принизить общественное звучание тех женщин, которые реально повлияли на социальную жизнь. В первую очередь достается от него Жорж Санд. Авторитет Жорж Санд, утверждал Соловьев, выстроен на идеях, ей не принадлежавших, в которых нет ничего «собственно женского», а все ее романы – только «поэтический перифраз коммунистической теории любви, гораздо ранее ее выдуманный мужчинами»347.
В русле другой традиции охранительного дискурса – «биологизации» женщины – он, так же как Страхов и Толстой, рассматривает жизнь и деятельность женщины исключительно в рамках ее репродуктивной функции. Из чего он делает вывод, что «женский вопрос» есть «бездетный вопрос». От имени людей «поживших», с жизненным опытом, он оценивает «зарождающуюся деятельность женщины, как пустую претензию»348. Тем самым маркирует свой охранительный лагерь как сообщество людей немолодых, противопоставляя его молодежи, «для которых роман жизни еще не начался» и которые «у нас более всего и занимаются женским вопросом»349.
Свою задачу Н. И. Соловьев видит в необходимости объяснить читателям книгу Милля, с тем чтобы общество «правильно переварило ее» и чтобы эта книга не получила того «незавидного, наркотического успеха», который в свое время снискал роман Чернышевского. Опасения Соловьева были не напрасны. По словам публициста И. Вертинского, книга Дж. Ст. Милля стала «одним из боевых знамен женской самостоятельности»350.
Наиболее одиозной фигурой консервативной фронды стал профессор юстиции Новороссийского университета П. П. Цитович (1843–1913), который откликнулся на серию статей Н. К. Михайловского «Письма ученым людям» брошюрой «Ответ на письма к ученым людям» (Одесса, 1878). В том же 1878 году он издал «Хрестоматию „нового слова“» (Одесса, 1879), первую часть которой составила еще одна его брошюра, посвященная теме «женского вопроса»: «Что делали в романе „Что делать?“»
Позиция Цитовича в отношении «женского вопроса» сводилась к огульному поношению русской журналистики,
Там же. С. 5–6.
Там же. С. 10.
Там же. С. 18–19.
Там же. С. 5.
Там же. С. 52.