Отблески солнца на остром клинке. Анастасия ОрловаЧитать онлайн книгу.
Лучше руки себе отгрызу, чем тебя порадую», – подумала Тшера, проваливаясь в густую горячую тьму.
…Совсем близко, где-то над головой, звучал голос. Незнакомый, и не понять, женский или мальчишеский. Голос ворковал, уговаривал, утешал. Тшера силилась разобрать хоть что-то, но слова крошились и ломались, слипались бессмысленным комом, а сознание уплывало всё дальше и дальше… Когда оно вновь затеплилось в гудящей, будто раскалённой голове, слова всё лились напевной прохладой, и Тшера хваталась за них, пытаясь удержаться, не сорваться в душную черноту, не утонуть в ней вновь.
– Раз шажок, два шажок, левый, правый сапожок…
Глупая детская песенка.
Тшеру осторожно приподняли и перевернули, укутали тёплым, лоб промокнули влажным, пахнущим свежо и остро. Глаза по-прежнему застилала темнота – где-то в ней всё ещё скрывалась обоюдоострая воронёная сталь; горло хрипело, не в силах вытолкнуть иного звука, руки безвольно упали вдоль тела.
– …Пришёл кисель, на лавку сел, поесть детоньке велел…
Губ коснулось что-то тёплое, гладкое. Тшера дёрнулась, но отвернуться ей не позволили.
– Чтобы глазки глядели, чтобы щёчки алели, надо мамушку послушать, надо супчику покушать! – проворковал голос, и в рот Тшере полился вкусный наваристый бульон.
– …Птички спели, полетели, детке баюшки велели, нужно детоньке поспать, чтобы хворюшку прогнать.
И воронёная сталь во тьме сверкала уже не так остро…
***
– Какая хорошая!
Звуки пробивались через боль и гул в голове, будто через толщу воды. Всё тот же голос, но теперь понятно, что принадлежит он взрослому мужчине, хоть высок и нежен, словно мальчишеский. Сквозь веки Тшеры проникал белый свет, лица касался влажный холодок октябрьского леса, спина и плечи задеревенели от лежания на жёстких досках старой телеги. Она осторожно приоткрыла опухшие глаза, перед ними мутно расплылось тёмно-красное. Иной бы принял за кровь, но темляк на своём Йамаране Тшера ни с чем не спутает. Вот и второй, а выше – отблески солнца на остром клинке, и хрустнула тонкая ледяная корочка, сковавшая было нутро: Йамараны здесь, а оставить их так близко к Чёрному Вассалу мог лишь тот, кто не желает ему зла.
– Ай-ай, какая хорошая! Смотри, Орешек, видишь? Видишь, какая хорошая, ай!
Восторженное воркование сопровождал треск раздираемой плоти и жадное урчание. Очень знакомое жадное урчание…
«Ржавь кого-то сожравь…»
– Ай, какая хорошая! Кушай, кушай, хорошая… Ой, да перья-то ты зачем, перья-то плюнь! Видишь, Орешек, какая хорошая?
Тшера открыла глаза шире, моргнула, прогоняя повисшую перед взором муть. Солнце над лесной поляной стояло уже высоко, она лежала в телеге, укрытая собственной мантией. Неподалёку сидела Ржавь в расстёгнутом наморднике, облизывая перемазанную кровью пасть. За тем, как она ловким, раздвоенным на конце языком счищает с морды прилипшие птичьи перья, наблюдали двое: впряжённый в телегу серенький