Время Мortido. Опасные связи. Владимир КутыревЧитать онлайн книгу.
подлинном бытии, феноменально-субъективном, явленном недобытии, и кажущимся, иллюзорным небытии-ничто. Самой известной попыткой разделения бытия на действительное и феноменальное была наиболее четко выраженная Дж. Локком идея наличия у вещей первичных и вторичных свойств-качеств. Задача научного познания виделась в том, чтобы, преодолев феноменальную оболочку, прорваться к сущностному бытию вещей, которое фактически отождествляется с тем, что фиксируется в них количественно-математическими методами. Природа превращается в материю и, лишенная феноменальности, «перестает улыбаться человеку своим чувственным блеском». Применительно к обществу это означает прорыв сквозь психологию, традиции, пред-рассудки и мнения жизненного мира к законам его функционирования как Системы. В конечном счете, «науки в познании столько, сколько в нем математики» (Галилей). Первичные качества суть количество. Таков идеал по(до)стижения бытия как его превращения в знание, заявленный уже наукой Нового времени.
Однако скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Этот, провозглашенный идеал, не достигнут до сих пор, а главное, по мере приближения нему, все больше возникает беспокойство, что произойдет с познанием, да и самим человечеством, если и когда его достигнут. Надо ли к нему стремиться всем, во всех формах знания и надо ли вообще?
Тем более, в русле самого эмпиризма, Дж. Беркли и Д. Юм, неожиданно «зайдя сзади», с противоположной стороны, довольно убедительно, особенно если учитывать последующее появление неклассических форм науки, показали, что первичные качества тоже можно истолковать как вторичные, что они тоже связаны с органами человеческого восприятия (субъектом, наблюдателем). «Esse – esse percipy» (Быть – это быть воспринимаемым). В результате бытие приравнивается к феноменальности, какая-либо субстанция (материя) отвергается. Но тогда этот подход настолько противоречил зд(о)равому смыслу практиковавшего(ся) естествознания, его стремлению к объективности, что был принят в штыки, расцениваясь, как некая патология. Выступить против Ньютона, всей механистической парадигмы, а потом, опередив время, даже Канта, утверждая, что пространство тоже субъективно, феноменально, это действительно было слишком. Слишком рано. Только в наше время, после возникновения компьютерных экранов и виртуальных реальностей, опыта пребывания в космической невесомости можно по достоинству, хотя не без испуга, оценить утверждение-предвидение Юма: «Как «естественно» то, что камень, поднятый и оставленный без опоры, падает вниз, так точно так же было бы «естественным» и то, что он двигался по направлению вверх»4. Здесь корни философии возможных миров, виртуалистики, ориентации познания на потенциализм и чистый, безсубъектный (парадоксально, но от/из субъективизма Беркли!) логи(ци)зм. И операторского, становящегося парадигмальным, принципа: что вижу, то имею. Юм прямо отрицал существование «Я», как телесного субъекта, оставляя от него «связку
См.: Юм Д. Исследование человеческого разума. М., С. 59.