Кигель Советского Союза. Юлия ВолкодавЧитать онлайн книгу.
Иванович, вам вот сюда, ваша гримёрная. Давайте я вас провожу.
– О, Андрей! Сто лет не виделись! Как ты сам?
Пока дойдёшь от машины до гримёрки, сто раз остановишься. В фойе его ловит стайка детей с телефонами, в одинаковых матросских костюмчиках: какой-то детский коллектив. Кигелю не жалко, он всегда старается уделить пару минут любителям селфи. Но на этот раз он задерживается дольше обычного, позирует не только для группового фото, но и со всеми желающими по отдельности – у большинства детей чёрные очки и белые трости. Что, впрочем, не мешает им висеть на нём со всех сторон и требовать, чтобы шебутная рыжеволосая тётушка, явно их руководитель, быстрее «фоткала».
– Я прошу прощения, Андрей Иванович, у вас одна гримёрка на двоих. Очень много участников, зал маленький.
Администратор тараторит, волнуется. Видимо, не часто ей приходится работать с артистами первого эшелона. Кигель морщится, но не от необходимости делить гримёрку, а от лишней суеты. Подумаешь, одна на двоих. С умывальником и туалетом, зеркалами, вешалками и подсветкой. С мягкими креслами и накрытыми столиками, без которых теперь не обходится ни одно выступление. На сборных концертах всем по умолчанию ставят минералку и кофе, колбасные нарезки и фрукты в вазочках. Как будто они сюда жрать пришли. Бедные администраторы привыкли к звёздным капризам, к райдерам. Даже слово это Кигеля раздражает. Ишь ты, взяли моду. И чем мельче «звезда», тем длиннее райдер. Они вот в прежние времена, где-нибудь на БАМе в палатках переодевались, а гримировались вообще вслепую. Грим потом смывали вместе с потом водой из Ангары. Там же и рубашку концертную стирали, одну-единственную. А сейчас… Эх…
– Но, мне кажется, Леонид Витальевич уже переоделся, он в самом начале выступает, – продолжает тараторить администратор.
– Кто? Лёнька, что ли? У нас с Волком гримёрка? Ну и чудесно. Мне сюда? Всё, я понял. Спасибо.
Девушка понимает намёк и исчезает. Андрей Иванович без стука толкает дверь и усмехается: Лёнька сидит за гримировальным столиком без штанов, чтобы не помять раньше времени, зато в рубашке и бабочке и что-то жуёт.
– Ты опять жрёшь, что ли? – протягивает руку и крепко сжимает мягкую кисть Волка.
– Здравствуй, Андрей. Да только с самолёта, ты понимаешь. Из Америки прилетел. Там три концерта, успех бешеный. Но ни поспать, ни поесть сегодня не успел. Глаза вообще не открываются, голос не звучит. Ну семь часов перелёт…
– За семь часов ни разу не покормили? На международном-то рейсе? Или ты опять на бизнес-классе сэкономил?
Лёнька удивлённо моргает, не знает, что сказать, и Андрей Иванович мысленно укоряет себя за колкость. Сколько раз обещал себе не задевать «младшенького». Разница в возрасте у них небольшая, у всех троих. Но как-то так повелось, что Лёнька – «младшенький», которого надо опекать. Собственно, он и Марата опекал, как мог. Особенно раньше, в советские времена. Это теперь они все трое легенды, Народные, обеспеченные. Что не мешает Лёньке жрать всё, что не приколочено.
– Марика