Обратная сторона радуги. Елена МаючаяЧитать онлайн книгу.
козлят, припорошенную черепицу пряничных домиков и, конечно, астральную девушку Еву. А потом, едва сойдя с поезда, уже не Еву, а Генрику. Проклятые отцы-заместители директоров, которые существуют для того, чтобы перехватить фотографа и перекупить счастье на маленькой железнодорожной станции, пожав одними грязными руками другие, не менее испачканные. А у Евы не было отца, даже заместителя отца не существовало. У женщины в сером костюме оказалось слишком много кандидатов на родство с Евой, а значит, никого конкретно.
Однако не все так просто. Как бы не была красива Генрика, ей не хватало той самой «звездной» изюминки. Которую не компенсировали ни мертвый песец на воротнике, ни красное платье в белый горох прилипших снежинок, ни уверенный в отцовских деньгах взгляд, ни каштановое изобилие на голове. Фотограф был явно недоволен, вместо зимней сказки о девушке-звезде на снимках разыгрывалась какая-то буржуазная комедия, такую не захочется пересматривать и хранить в аккуратной подшивке ни одной столичной моднице. Нет, на фото были безупречные вещи: пейзаж, свет, девственные сугробы, нагая березовая роща и голубые еловые лапы. Но новая астральная девушка, увы, выглядела фальшивкой. Взяточник и по совместительству хранитель вылетающих из объектива пичуг назначил встречу в милом ресторанчике, где подают козлят под пикантным соусом. Отобедав плотно и за чужой счет, фотограф отрыгнул правду вперемешку с чесночными хлебцами. Генрика марала соплями шкуру, содранную с песца, и умоляюще смотрела на всемогущего родителя. Заместитель директора не был изобретательным, он просто щедро добавил. И изобретательным стал столичный чародей. А за Еву никто не дал ни гроша.
Красной помадой женщины изображают доступную страсть, которая потом стирается поцелуями, салфетками и пирожками с козлиным ливером. Фотограф нарисовал на правой щеке Генрики пылающую звезду. Яркую, негасимую. И все получилось. Генрика вышла в тираж, а после вылетела в астрал. Звезда ведь так и осталась с ней. Пятно категорически не удалялось. Не помогло мыло, не справился спирт. В последнем полугодии на уроках от Генрики пахло сначала ацетоном, потом керосином. Пятно то отливало глицериновым блеском, то хранило в трещинках кожи следы соды. Поначалу все в классе думали, что Генрика специально малюет его каждое утро и повторяли следом. Красные астры множились сперва в масштабе класса, после и всей школы. Учителя подобное подражательство не одобряли и приказали привести щеки в надлежащий ученический вид. «Носить» пятна разрешили Еве – что Бог дал, и Генрике – по статусу отца и из-за «странной реакции кожи на красный пигмент» (так единогласно назвали инцидент с помадой оба городских доктора). Две звезды в одном школьном периметре – это уже слишком, Павел находился на грани нервного срыва: он то любил их обеих, то обеими же брезговал, поэтому вполне ожидаемо вернулся к непримечательной Евиной соседке – черноволосой и теплой, как парное молоко.
Наступил март. Ева не по-весеннему увядала. Популярность сходит быстро,