Нигде и никогда. Алексей КорепановЧитать онлайн книгу.
ты мне, и смирился с судьбой своей…»
– Ну вот, местный Сведенборг.
– Сведенборг?
– Да. Тот ясновидец, что точно описал пожар в Стокгольме, находясь в другом городе. Восемнадцатый век, кажется. Только Сведенборг видел сквозь пространство, а он, – последовал кивок в сторону груды полуистлевших лохмотьев и чего-то еще в углу подземелья, – претендует на ясновидение сквозь время.
– Он уже ни на что не претендует. А в фантазии ему не откажешь.
– Насчет фантазий… Ладно, слушаем. Аппарат дает неплохой перевод.
– Откуда у них письменность? Судя по всему, изоляция полнейшая, непроходимая сельва со всех сторон. Кто их научил?
– Давай вопросы оставим до завтра. Вернется вертолет, прибудут наши корифеи, вот тогда и обсудим.
«И печальны стали дни мои, Господи! Опускалось солнце и поднималось, и менялся в небе звездный узор, и приходил день, когда видел я бледное пламя над кем-нибудь из соплеменников моих. По утрам говорил я об этом с порога храма твоего, Господи, и улетала потом еще одна душа птицей Зен в темные воды Мертвой Реки…
Одинок стал я, Господи, среди соплеменников моих, и закрывали они лица, лишь завидев меня, и уходили, чтобы не слышать меня, и несли мне плоды, и мясо, и рыбу, и сок дерева банлу в храм твой, Господи, и просили не выходить из храма твоего и не печалить их мрачными предсказаниями, что сбываются в роковой час.
Уединился я в подземелье под жертвенной чашей, но не было мне покоя. Видел я во мраке образы соплеменников моих, проплывающие медленной чередой, и лилось бледное пламя от дряхлой Тава-Гаа, и узнавал я потом, выйдя в селение, что сожжено уже тело ее, и лилось бледное пламя от Мону-Уна – и никто больше не видел охотника, ушедшего в чащу.
Но настал день, Господи, когда не смог я молчать и воззвал с порога храма твоего к соплеменникам моим, чтобы услышали они меня и покинули селение, на которое задумал ты обрушить гнев свой. Послал ты мне видение, Господи, и было страшно это видение. Бушевал в небе яростный огонь, огонь гнева твоего, Господи, и лился на хижины, деревья и кусты. Полыхал тот безжалостный карающий огонь ярче солнца, и умирало все живое в день, когда прогневался ты, Господи, и великий твой гнев превращал мир в мертвую золу…»
– Ого! Да это чуть ли не библейское! День гнева – день сей, день скорби и тесноты… Огнем будет пожрана вся эта земля… Книга Софонии. Поразительное единство образов!
– Жрец неизвестного племени где-то достал Библию? Или кто-то поблизости распевал «Dies irae»[1]? Или это совпадение? В общем, преподнесем подарочек нашим знатокам.
«И вняли соплеменники моему предсказанию, и было горе великое и отчаяние. Потом начали они вязать плоты и к закату уплыли по реке, чтобы за ночь добраться до порогов, и опустело селение. И одиноким остался я, Господи, в храме твоем, и просил сжалиться над соплеменниками моими и провести плоты через пороги ревущие, и уберечь от твоего неистового огня…
Солнце светило над опустевшим селением, и вышел я на
«Dies irae» – песнопение в католическом богослужении. (Dies irae, dies illa solvet saeclum in favilla. День гнева, день сей обратит мир в пепел.)