Пирог с крапивой и золой. Настой из памяти и веры. Марк КоэнЧитать онлайн книгу.
бене: посмотреть в энциклопедии различия крыс и мышей.
Сначала мы хотели выкинуть его в окно, но стало жалко. Он такой маленький! Может попасться в мышеловку или съесть крысиный яд. Так нельзя.
Итак, позвольте вам представить почтенного (еще нет) пана Бусинку! Имя, подходящее из-за его глаз. И вроде бы это все‑таки крысенок. Магда говорит, что так даже лучше – он дольше проживет. Но теперь она боится, что он ее укусит и заразит чумой.
Пан Бусинка живет в коробке из-под печенья. Да-да, с котами на крышке!
Пан Бусинка умеет сидеть у меня на плече! Когда он ест сыр, его усы шевелятся мелко-мелко, как крошечные кисточки. Он держит кусочек передними лапками, как ребенок. Так смешно! Магда, чтобы не хохотать в голос, зажимает рот руками.
Хотела бы я, чтобы другие девочки тоже полюбили пана Бусинку. Он бы им понравился.
Сегодня Магда надолго пропала после обеда. Вечером была какая‑то странная. Мне кажется, у нее появился еще один секрет, только уже от меня.
Какая я эгоистка.
1922–1923. Черная дверь
Долгое лето, полное игр, сонного безделья в кружевной тени и домашних нежностей, несколько смягчило девочек. Лютая ненависть, которой терзали Касю весной и до самых годовых экзаменов, сменилась полным отчуждением. Не сказать, чтобы от этого ей стало легче. Если хорошо присмотреться, при-слу-шать-ся, можно было найти ее плачущей. Раньше ее хотя бы замечали, а теперь она превратилась в невидимку, теплокровного призрака в коричневой униформе. Как это, должно быть, ранит, когда вы девочка тринадцати лет.
Но, справедливости ради, ее одиночество перестало быть абсолютным уже к концу сентября. Магда, при всей ее заносчивости золотого ребенка, обладала сострадательной душой – она не могла оставаться безучастной, наблюдая чужую боль. Дети не задумываются о лицемерии или масках. Подстраиваясь под обстоятельства, они с легкостью кромсают свою жизнь на сочные ломти, различные между собой до изумления. Так же поступила и Магда: когда закрывались двери дортуара, она становилась иной для Каси.
Это могло продолжаться долго, но не бесконечно. Так оно и случилось.
Из всех учениц второго года Марии сложнее всех было вливаться в размеренную жизнь пансиона Блаженной Иоанны. За лето она загорела до самых колен, потому что носила теннисную юбку-шорты, носилась по полям со старшими братьями и их друзьями, гостившими в их доме целый месяц, купалась в пруду (об этом она говорила, сдавленно хихикая и прикрывая рот обеими ладонями). Ее волосы выгорели до прозрачности, а на тонком носу и щеках гречневой шелухой рассыпались веснушки. Словом, она совершенно одичала.
Наставницы не сговариваясь продлевали и продлевали срок ношения таблички «Сдержанность», пока Мария не погасла. Но когда прошел период бесконечного щенячьего возбуждения, ее накрыло ностальгией.
То и дело отвлекаясь от подготовки домашнего задания, она откидывалась на спинку стула и вздыхала. Потом принималась вспоминать, как делала домашний лимонад, а тут только