Искусство прозы, а заодно и поэзии. Андрей ЛевкинЧитать онлайн книгу.
Казалось бы, в данном случае мы имеем дело с наиболее полным проявлением пишущего голема: раз уж даже взят псевдоним. То есть нечто, что пишет внутри г-на Чхартишвили, выносится в мир и нарекается Борисом Акуниным.
А вот и нет; ситуация как бы усложняется (впрочем, только на первый взгляд): тут вбрасывается некий мистифицирующий посредник, уже от лица которого – тут, что ли, предполагается определенный психофизический артистизм самого автора – отправляется писать тексты кто-то еще, следующий.
Процедура, в сущности, веселая, учитывая, что сам Акунин как физлицо по уму – примерно Акакий Акакиевич. Это, конечно же, частная придирка, а вообще – устройство псевдонимов требует специального труда: надо же обеспечить им меру их компетенции, круг знаний, опыта – именно их, а не вообще. Определить меру ответственности, тип личности, особенности восприятия. Такая работа, за исключением случаев простого прикрытия (замены фамилии автора), – не проще, чем подготовить и внедрить шпиона. Понятно, что псевдоним предполагает некоторое расширение возможностей автора, он должен – в рамках выстроенной легенды – уметь что-то такое, на что сам автор отважиться не может. А иначе – зачем?
Тут же все не так. Ровно наоборот. Здесь фиктивный автор строит самого себя из текстов, которые он как бы пишет. То есть тут обратная – относительно авторской – ситуация: он работает не для того, чтобы выведать, скажем, какие-то свойства (кайфы, ужасы) мира, наоборот – он составляет себя из того, что подвернулось под руку.
Разумеется, с научно-технической точки зрения такой поворот интересен: как происходят подобные встраивания, какие вещества требуются искусственному созданию, чтобы заявить свое присутствие на свете. Подсознательное (обычно) желание физического автора в подобных вариантах обречено доминировать.
Понятно, на что обратить внимание – на выбор интерьеров, принадлежностей жизни, включаемых в виде обстоятельств: какие из них легче допускают вписать в них что угодно?
Очень интересная история. По сути, любой живой автор занимается тем же: подбирает для себя подобные обстоятельства, но – чтобы определиться в них своим текстом. Войти с ними, что ли, в отношения. Здесь – ровно наоборот, проход по сложившимся штампам. Неудивительно поэтому, что языком описания в подобных случаях выступает стилизация – примерно соответствующая тому штампу, той фикции, которые выбраны основой псевдонима, виртуальной персоны.
Разумеется, вариант, который употребил Акунин в качестве своего места жизни, известен: некая условная Россия, притом условная настолько, что воссоздавать ее заново ему приходится в каждой очередной книжке (примерно никитомихалковская Россия). Кроме того, виртуалу всего проще работать с чудесами и проч. магиями, на этом, например, стоит фэнтези: так делается не в последнюю очередь и затем, чтобы оттенить мнимость самого «автора» еще большим несуществованием предмета речи (типа Макс Фрай, к примеру).
Ну а далее – чисто производство аппликаций, как на уроке труда в очень младших классах. Ну да, Заволжск, просто