Только свети, свети. Ирина РакшаЧитать онлайн книгу.
Заметьте, именно так. Не улыбаться беспричинно, а быть готовой к улыбке. И этот урок стал для меня законом.
Вот она – мудрейшая формула для каждого нацмена в нашей стране. Этот лозунг должен звучать по всем СМИ ежедневно. И сиять в небе на любых флагах нашей Родины: «Не русский я, но россиянин!». Так говорил народный поэт Башкирии Мустай Карим.
Я всегда думала и говорила, что мои публикации начались с журнала «Смена», с рассказа «Почему опоздал маневровый?». Но вдруг недавно наткнулась в домашнем архиве на пожелтевшую подмосковную газету «Ленинское знамя». Хотела выбросить, но вдруг увидела свою фамилию и подпись: «Перевод с каракалпакского Ирины Ракши». Каракалпакского языка я, конечно, не знала, просто дали подстрочник. Весь этот рассказ некоего советского автора, среднеазиатского, «каракалпака…бабаева», я практически написала сама. Настолько он был слаб и неинтересен. Примитивный, наивный текст, и сюжет, и герои.
И я ничтоже сумняшеся кинула эти странички в угол и, вздохнув, села за пишущую машинку, и написала свой рассказ, употребляя лишь вычурные для моего слуха восточные имена героев. Боялась – в редакции не примут. Но рассказ с удовольствием напечатали. И как же я тогда ликовала, когда получила какой-то копеечный гонорар. Но именно он и был первым, профессиональным. И моя фамилия, напечатанная (после алтайской целины) на полосе столичной газеты, что очень радовало моё юное сердце. Вот и газету даже не выбросила, сохранила с тех далёких 50-х годов XX века. Ну а истинные, миллионные публикации моей прозы в «Смене», «Юности», «Молодой гвардии» были уже потом. Потом.
В те чудовищные, лихие 90-е годы меня пригласил ответственный секретарь Орловский работать в подыхающий, некогда миллионный, журнал «Работница». На фоне голодухи, безработицы и порушенной в стране системы печати это была большая удача. Я тогда буквально таксовала, бомбила на своём жигулёнке, чтобы как-то прокормить семью. А тут предложили зарплату в три тысячи рублей, отдельный кабинет на десятом этаже башни с окнами, выходящими на Савёловский вокзал, плюс письменный стол и персональный телефон. Ну прямо царица, а верней, заведующая отделом искусства, на чьи плечи легло сразу несколько рубрик журнала: проза, поэзия, «По обе стороны холста», «Благовест», семейная рубрика, «Герой нашего времени», «Детство Тёмы» и т. д. И за всё это была ответственна только я. Но где найти столько авторов, да ещё за ничтожные гонорары? И то и дело приходилось писать самой в одном номере под разными фамилиями: Ирина Трошева, Ирина Никольская, Ирина Епифанова… и только имя я оставляла своё.
И журнал воспрял, стал обретать читателей, тираж пополз вверх. Да и мне стало в нём работать интересно. В мой кабинет зачастили интересные люди, с которыми стоило и поговорить, и написать о них. И композитор Лядова, и прима-балерина Большого театра Ананиашвили, и писатель из США Тополь (мой бывший сокурсник-троечник Эдик Топельберг), и даже жена Лимонова, модного тогда политика и писателя, Наташа Медведева.
Однажды пришла в кабинет модная красавица в кожаной шапочке-шлеме, словно танкистском, стройная, как манекенщица. Представилась писателем,