Возвращение жизни. Николай Иванович ГолобоковЧитать онлайн книгу.
он здесь? Ближе подошли, решили, мы, спасатели.
Слышим, громко и тревожно, отрывисто она, или он, что – то чирикал, но по своему, не так как воробьи, – его всё – таки половина, постановили мы. Вот она и просила нас о помощи. Подошли ещё ближе, она сидит, не улетает, а просто взяла и перелетела поближе к этой самой ржавой сетке. Эх, вы, подумала, наверное, она, а мы увидели, что она совсем не боится нас, хотя, было близко и хорошо видно как вертит головкой. Редко, что-то говорит. Это была не песня, это был протяжный щебет. Так мужики иногда кричат, вопят на стадионе, – эх ты, мазило, а она, его спасительница говорила, нам тоже…
Эх, вы, глухие, тупые, слепые. Потом стала прыгать своими лапками, то к нам поближе, потом снова к нему к сетке. Приглашала. Показывала. Убеждала. Помогите! Ну, ну за мной. Вперёд что вы, мать вашу за ногу, ослепли, не видите, не разумеете?!
Бабка, неет, теперь бабушка, сердешная, рассердилась, нет, осерчала, и пошла стучать в разные двери. Должны же быть там люди. Дом большой двухэтажный, много хозяев. Никто двери не открыл.
… Спасительница, не подруга, серьёзнее, не позорное, как у людей гражданский брак, – бракованные, – чужие так не волнуются, она, опять, что то говорила, говорила, щебетала так же отрывисто и громко. Убеждала. Похоже.
… Стемнело и мы ушли домой. Ночью может и сами разберутся. У них зрение получше нашего, моего, стариковского, глаукомного. Послеоперационного.
Утро, хоть и не туманное, и, совсем не седое, но дождичек, хоть и не четверг,– был. А они, разлучённые так глупо, сидели почти рядом. Она, как мы решили, постановили единогласно, – голос деда не в счёт, почти как всегда, и потому стояли, молчали, грустили. Они, птахи тоже были рядом. Пленённый, по собственному нежеланию за проволочной сеткой, и она примостилась на оконном выступе.
Рядом, но… так далеко…
Да и у людей такое бывает.
Жааль…
Мы, когда уходили, бросали туда маленькие кусочки хлеба, остались малые крохи. Видимо умудрились поужинать, хоть и скромно, почти наши пенсионеры перед праздником, – день, долгожданный – пенсии.
Приходили днём и она, его верная, была рядышком, – с ним. Жена, моя всевидящим оком, не то, что у меня, не левым и правым, – только правым… зорко посмотрела, усмотрела, увидела и сказала.
– Смотри, спали с лица, оба. И она не ест – солидаарность…
– Я согласно кивнул головой и… пропел, на пианиссимо, почти шептал песню соловья… – как у дятла,
– И щёки не висят, как… у, да нет, не у тебя, бабушка…у, у – хомяка. У, них, ээтих, зверюшек, запасливых, – защёчные мешки. А у хавроньи сало… Она двинула слегка меня в бок, и, мой магнитофон потерял звук.
– И как только ты это увидела. Молодец. Ах, какая ты умница, пытался я войти в роль защитника на суде… – самом справедливом суде.
Лишь на третий день нашли хозяина.
Молодой парень, удивился и сказал, что видел их, двое были, а чего и не подумал, не увидел, что он там, да ещё и в плену. Пообещал выпустить и быстро укатил по делам на жигулёнке.
Мы навещали их, двоих