Самая страшная книга. Беспредел. Виктор ТочиновЧитать онлайн книгу.
на высоком берегу, над обрывом. Зюзя спрашивает:
– Позвонить надо, да? Ментам стукануть?
– Незачем, – говорю. – Лёнчику уже фиолетово, а себе мешок неприятностей нарисуем. Завтра к вечеру сосед его с фазенды вернется, пусть он и стуканет. А мы с тобой, если вдруг что, внутри не были: в дверь потрезвонили, никто нам не открыл, с тем и ушли. Догоняешь?
Помолчали. Потом Зюзя говорит, а голос такой слабый, словно ласты склеить собрался:
– А я ведь не кончил в нее… Я ведь прикинулся… Пусть, думаю, лучше скорострелом назовут, чем… Вот и застонал да задергался.
– В смысле? Не догоняю…
Он растолковал: что-то странное ему чудилось, когда девке в кустах вдувал. Типа словно бы запихал он свой отросток в трубу пылесоса, а тот включен на полную мощность. Откуда у Зюзи такие сравнения, я выпытывать не стал. Догадывался откуда.
И «пылесос», мол, всё сильнее и сильнее работал. Так, что Зюзя забоялся: ну как его целиком туда, в пиздень, засосет… Потом-то он на грибы всё списал, а вот сейчас поглядел на то, что у Лёнчика на кровати лежит, и думает: может, и не торкало, может, всё взаправду?
– Думаешь, это она сегодня к Лёнчику заявилась? – спрашивает.
А я ничего не думаю… Полное со мной безмыслие приключилось. Сижу, смотрю на реку, и ни единой мыслишки в голове не бродит. Там, под черепушкой, прочно одна картинка прописалась: то, что мы сейчас в пятиэтажке нашли. То, что от Лёнчика уцелело.
Я сразу, едва войдя, просёк: неладно в квартире. Воняло так, что хоть противогаз надевай. Причем запах непонятный, но вроде всё же знакомый… Лишь позже допер: чем-то похожим от джинсов моих тянуло, когда травой их отчищал. Только тогда шмонило едва-едва, а у Лёнчика хоть топор вешай. Но это я потом догнал, а тогда лишь Зюзе шепчу: руки, мол, в задницу засунь, не хватайся тут ни за что, пальцы не оставляй.
Дверь в комнату была настежь распахнута. И мы из прихожей увидели, что всё там изгажено – точь-в-точь как штанцы мои, только на них пятна были, а тут лужи на полу… Но и пятна есть, те – на стенах. Кишки на полу валялись, много. Но совсем не так выглядели, как свиные, например, при потрошении. Не колбаски, изнутри дерьмом всяким набитые, – лопнувшие, опустевшие. А всё дерьмо из них – лужами да пятнами вокруг.
Ленчик на кровати лежал. Голый. И не смог бы нам уже помочь, рассказать, чем история вчерашняя завершилась и что здесь сегодня произошло.
И в нашей помощи уже не нуждался.
Руки-ноги у него были вроде нормальные. А вот с туловищем и головой беда – опали, сморщились, как у резиновой бабы, из которой весь воздух выпустили. И снизу дыра от пупка до паха.
Пустая шкурка. И даже там, где внутри рёбра и череп должны были по идее остаться, – нет ничего, одна лишь кожа, пустая и сморщенная.
Таким я его и запомнил: рожа скомкана, словно маска резиновая, небрежно снятая и брошенная, и кровью и дерьмом из брюха измазана, и волосы тем же самым пропитались, сосульками слипшимися торчат… И рот беззубый широко распахнут. И мухи, через приоткрытое окно налетевшие, – летают, жужжат, по