Два спутника планеты Ксюша. Татьяна РаевскаяЧитать онлайн книгу.
на маму.
– Я не хочу уезжать. Он без меня умрет. Он же уже старенький! – Я держалась изо всех сил, но голос все-таки сорвался на крик. Мне он показался жалким.
Ну как, как им объяснить? Двадцать четыре года для лошади – это очень много. Нельзя, не могу я! Я как подумаю о том, что целый год его не увижу, мне так больно становится! Как будто не я, а меня бросают. Ведь это предательство! Все так хорошо было, а сейчас все рушится. И почему они меня выбрали? Поехал бы кто-нибудь другой, хоть Каринка Попова или Алиска, она мечтает. А мне здесь надо быть!
Я почувствовала, что подбородок вот-вот задрожит, и незаметно для мамы под столом впилась ногтями в руку. Еще не хватало зарыдать тут, как истеричке.
Мама изучающе смотрела на меня. Что она думает, было совсем непонятно. Она смотрела вроде бы спокойно, а с другой стороны – немного свысока, как на маленькую. Я очень люблю маму. Очень. Но в такие моменты мне кажется, что она где-то далеко.
– Пей! Папа придет, еще поговорим. – Она забрала тарелку с недоеденным лососем и подвинула ко мне чашку с травяным чаем.
Может, еще не все потеряно…
Я потянула ноздрями воздух. Ух, какой аромат! Пахнет, как сеном на конюшне. Обожаю этот запах. Одновременно терпкий и волнующий, как бриз на море, и рот сам наполняется слюной и хочется лечь где-то в поле в самую траву и лежать среди этих ароматов весь день, глядя на облака, которые улыбаются тебе с неба. Наверняка, там смородина и чабрец. У Ники есть какой-то любимый цветок, но пока не поняла, какой. Когда ему сено приносят, он нюхает, нюхает. Шевелит розовыми губами. Как будто ищет его. А когда находит, фыркает, и столько радости у него! Может, это клевер?
Я вытащила руку из-под стола. Между большим и указательным пальцами краснело круглое пятно.
– Мам…
– Ма… пи-пи… – в дверном проеме появилась Уля. Светлые влажные волоски прилипли ко лбу, а щеки алели, как будто их свеклой натерли. – Пи-пи.
Мама подбежала, схватила Улю на ручки и тут же скрылась с ней за дверью. Они только-только начали ходить на горшок.
Ну все. Теперь пиши пропало. Начнется сюсюканье и ласковое мамино «ах ты умничка моя, лапочка, мышонок», и уже будет не до меня. Горшок, конечно, важнее.
Вернулись они обе довольные, словно шоколада наелись, с одинаково блестящими синими глазами. Уля больше похожа на маму, а я на папу. У нас с ним глаза серые.
Тут же Уля вскарабкалась ко мне на колени и начала подпрыгивать. Это ей играть хочется. «По кочкам, по кочкам». Вот почему у нее жизнь без забот? Поспала, пописала, теперь играет. А все вокруг нее носятся.
– В ямку-у-у-у, – завела я, а Уля замерла, сжалась в комочек, и – бух! – зависла у меня между ног и заливисто захохотала.
– Бух! Бух!
Я сдвинула колени, и она забралась обратно, обняла меня, щекоча волосенками:
– Юша, Юша, бух, бух!
И толстенькая мягкая попа снова подпрыгнула на мне, как мячик.
У меня что-то лопнуло внутри. Какая же она у нас смешная. Посмотришь на нее, и лицо в улыбке расплывается. Даже не представить уже, как мы жили