Зимними вечерами. Николай Иванович ГолобоковЧитать онлайн книгу.
членов туристического клуба Глобус, у которых в палатках стоял не только запах крепкого напитка, как у всех нормальных туристов, не лука, которым загрызают и занюхивают белую, красную, синюю, а запах терпких, вонючих растирок. И вот они ночью тёрли всё, что было можно и нельзя, этими растирками, а утром прыгали, бегали, показывая свои красивые бицепсы, а не истощённые тяжёлыми мешками, жилистые шкилеты…
Между тем, промелькнули последние стрелки привокзального Орла, потом Брянска, затем узкоколейка, и, наконец, пошли могучие леса Брянщины. Присели у ключа, приложились, попили. Размочили сухарики. И стали собирать байдарки.
Пятнадцать вёрст петляли по речушке Неруссе. Потом пошли по Десне, и тут началось.
Узкая, но течение медленное, пришлось грести, но самое приятное, было через семь километров. Когда Эдик взглянул на карту, сказал, что где-то здесь есть маленький ручей, по нему – то нам и нужно подниматься. Четыре, пять вёрст.
Действительно через два три поворота увидели барашки быстрого течения. Трижды пытались врезаться в речушку, но она со смехом откатывала нас обратно. Гудели стрингера, ударяясь о камни. Поругались, покричали. Высадили жён. Решили идти в одиночку.
Они радовались, наконец, не махать вёслами, не считать, рааз дваа, раз два. Резко бить веслом по воде, а байдарку несёт совсем в обратную сторону. Но облегчённую её совсем понесло, закрутило. И вот они обе блеснув стрингерами, показали подратое и клееное, переклеянное, много, много, много раз, – днище.
… Поплыли вещи, пускал пузыри…фотоаппарат чайка с цветной деапозитивной плёнкой, за рубль двадцать, почти отснятая, редкими ценными кадрами. Поплыло молоко белыми пятнами, купленное в Вязниках.
… Выловили. Собрали. Помолчали. Помчали…
Поееехали, как бурлаки на Волге, у Репина…– верёвочки… руки, плечи… и так четыре километра…бурлачили, батрачили.
Тащить мокрые байдарки на себе ещё хуже, чем на верёвочке.
Огоньки и собачки нас встретили дружно. Вот он, и домик, деда Митрофановича.
В середине села, из под горы, где дом деда – течёт сразу целый ручей – из одного родника. И ключи бьют всюду. На дороге вдруг станешь, песок мокрый, прыгающие столбики ручейка – ключа. А потом теряется в песке, тут же на дороге. Мостики, бабы полощут бельё. Бегают по ледяной водичке ребятишки, потом убегают домой.
У деда в доме пахнет травками. Висят берёзовые веники, кустики бессмертника, ромашки, чабреца. И, даже неизвестно откуда взял он полынь голубую, душистую, Крымскую.
Сначала поужинали, выпил с нами зеленухи. Походил по избе, и только потом спросил. Зачем добрым, мы пожаловали к нему? Да ещё с такими лодками. Мы тоже рассказали о себе, о городе, что путешествуем, что даже чуть – чуть рисуем, стали говорить так, вскользь, нехотя, о хвори, об этом чёртовом радикулите. И что годов то мало, эх обида – обидушка, какая. И, что хочется повидать Свет Божий. Да вот как вступит в спину, хоть ложись. Ан не всегда и ляжешь.
Долго мы ещё плакали о своей немощи. А он улыбался, слушал. А потом сказал.
– Ну, вам с дороги