Ода дельфину. Николай Иванович ГолобоковЧитать онлайн книгу.
звук своей слёзной арии-реквиема на полное фортиссимо и пошли слова…
– А кто же теперь, дорогой мой муж, будет в школе вести живопись, твою любимую акварель…и ребятишки, ученики так любили тебя и виртуозную твою работу, такую совершенную, неповторимую. Потом пошли, припев, слёзки и снова речитатив:
– Эдик, ну вернись к нам,… Что мы все без тебя, букет ты наш ненаглядный…
Букет ненаглядный лежал, правда, с очень бледным лицом.
Борода его, которую он отпускал уже целый месяц, предательски зашевелилась, все наклонились к ней, этой бороде, но с горечью вздохнули, нет, это не те признаки, которые шпаргалили в его бороде, прикидываясь живой бородой, это там уже устраивали себе дачный посёлок морские обитатели, ну точно такое, как у них своя дача в Ботанике, за городом у самой Оки,– великой реки, устраивались эти смешные морские коньки и чилимчики – рачки.
Последняя надежда на реанимацию по собственному желанию провалилась.
Лицо было каменное и бледное.
А борода уже приняла новых обитателей. Правда, это не было новостью для художников. Писали искусствоведы, что у одного художника-передвижника прошлого века, в бороде всегда бывала-водилась рыбка, правда не таранка и не живая, а солёная обычная хамса или, в крайнем случае, кусочки копчёной рыбки с ароматом пива и родного для русского человека запах перегарчика, крепкого, застарелого. Но это было давно, и всё – таки, правда. А тут, на, тебе, аквариум на берегу. Вот это симбиоз!!!
Долго ещё бы он валялся так неприкаянно и неудобно, если бы не подбежал пёс – барбос, и не нюхая, лизнул его в нос. Который, сразу, громко чихнул! И вот. Она! Эта живая мумия морская, открыла глаза и громко зевнула, да так, что и собачка, и его собственная жена, и приближённые к ним лица, шарахнулись в сторону моря и чуть не дали дёру. А она, мумия морская, села и густым сочным, басом Шаляпина, продекламировала как в театре.
– Ну, вы, это, чаво?
– Чаво вы тут собрались.
Что у вас дел больше нет…?
Потом.
Все сидели вокруг него и любовались присутствием морских обитателей в его бороде. А, они, эти квартиранты, и не собирались оттуда убегать. Жена вытирала слёзы, икала, от радости видимо, что – то говорила, улыбалась и пыталась вылавливать этих неназойливых милых переселенцев. Они ещё не потеряли надежду устроить своё новое жилище.
Потом, чуть позже, когда на радостях открыли баночку, трёхлитровую, с годовалой выдержкой «изабеллы» домашней выработки и промочили свои уста -разговор пошёл другой дорожкой, а поселенцы, которые устроили самозахват, в его бороде, не вынесли, такое угощениё, спешно побежали к морю. Домой. Своим ходом…
Вприпрыжку.
Эдик-художник, учитель и неудавшийся утопленник рассказал:
– Сильно качало в море, а я никогда его, моря, не видел живьём. Ну, Байкал, ну север, байдарки, пороги. Крайняя степень опасности, там не до морской болезни, а тут, сразу замутило и что бы совсем не сдуреть, лёг на днище этой посудины… закрыл глаза.
– Кент. Кент… А рыбак видимо подумал, что я не художник, –