Выдуманный жучок. Юлия КузнецоваЧитать онлайн книгу.
дачи, ишь. Понастроили дач на наши пожертвования.
– Зачем он ребёнку-то руль доверил?
– Так я говорю, он самый старший. Ему двадцать пять. Было.
– Было?
– Да. Трое детей погибли.
– Ох ты Господи.
– Да. Толик только и выжил. Пока. Вон, слышала, что Виктор говорит?
– А где родители-то его?
– Знаешь, где? Не поверишь – в церкви!
– А что такого? У него же отец священник.
– Ну конечно! У тебя три ребёнка насмерть разбилось, а ты – в церковь. Вместо того, чтобы тут под дверью плакать. А знаете, девочки, что самое интересное? Я вчера спросила: «Почему Бог с вами так поступил? Вы же ему всю жизнь посвятили!» А он мне: «Бог дал, Бог взял. Ропот – грех».
– Ой, девочки, у него шок.
– Да никакой не шок. У него их восемь. Когда восемь, то не жалко. Тут вон один, и тот с опухолью. Я его, между прочим, и к Матроне2 таскала, и в храм Христа Спасителя. Всё равно тут лежим.
– А говорят, надо пелёнку украсть, чтобы в больницу не возвращаться.
– Я крала. Бес-по-лез-но. Плевал Бог на нас, поверьте. Ладно, пошла я, Тоська сейчас моему капельницу менять будет.
Я возвращаюсь в свою, обычную палату для тех, кто долёживает после операции, или наоборот – только готовится и проходит обследования.
У нас новенькие. Мама, больше похожая на бабушку, и сын лет пяти. У обоих в лицах что-то бульдожье. Ещё у обоих совершенно плоские затылки. От мамы-бабушки здорово разит «Красной Москвой». Но самое интересное – то, что они разложили на тумбочке: «Сникерсы», вафельный торт, бананы, банка сгущёнки, два бутерброда с докторской колбасой, два – с копчёной, пачка плавленого сыра, крекеры, кукурузные палочки и – банка мясного детского питания «Агуша».
Мама-бабушка перехватывает мой взгляд.
– Я ему тоже говорю, зачем ты «Агушу» взял? А он – «Хочется». Я ему всё разрешила. Мы тут три года не были. Думала – и не вернёмся. А тут – раз. На КТ3 что-то увидели. Хотя КТ – не такое точное, как МРТ4. Подождём пока, да, сынка? Я поэтому и разрешила – пусть берёт, что хочет. Кушать надо, надо.
Её сын улыбается мне и отправляет в рот крекер, намазанный «Агушей». Мне как-то и жалко, и противно, и я спешу к маме. Она лежит на кровати и с горестным лицом набирает эсэмэски для папы. Я сажусь на корточки и глажу её по плечу:
– Мамочка, ну потерпи. Ну немножечко, ладно?
В палату заглядывает Игорь Маркович.
– Ташка? Иди, Аню привезли.
Я со всех ног бегу в первую интенсивку. Анина мама бледная, но довольная. В руках сжимает «акафистник», толстую книгу с молитвами. Вместе с ней мы дожидаемся, пока Аня очнётся. Она белая, худая. Но улыбается, увидев меня. Встать ей можно только к вечеру. Я рассказываю о сыне священника, которого тем временем перевозят во вторую интенсивку, и про Любителя «Агуши» из своей палаты. Вечером я прикатываю в первую интенсивку кресло, чтобы отвезти Аню посмотреть на обоих.
– Только ты сначала поешь, – предупреждаю я, – после «Агуши» тебе точно кусок в горло
Матрона – святая Русской православной церкви, чьи мощи считаются чудотворными.
КТ – компьютерная томография.
МРТ – магнитно-резонансная томография.