Современный самозванец. Николай ГейнцеЧитать онлайн книгу.
находилась невдалеке от тюрьмы святого Жиля, и близость эта позволяла Мадлен часто бывать у Николая Герасимовича.
Этим частым свиданиям способствовал добрейший директор тюрьмы, позволивший Мадлен бывать у Савина ежедневно и видеться наедине в запертой адвокатской приемной.
Конечно, при таких условиях эти свидания сильно обрадовали любящих друг друга людей и позволяли им излить всю нежность чувств, накопившуюся во время их разлуки и обоюдного заточения.
Но кроме нежностей и ласк, во время этих свиданий они также, конечно, обсуждали свое горькое положение.
Обманывать себя и льстить какими-нибудь несообразными надеждами было нечего.
Мадлен советовала ему подчиниться судьбе и в случае его выдачи из Бельгии в Россию, не стараться бежать, а сделать все, что от него зависело, чтобы скорей выпутаться из дел и доказать свою невиновность.
– Видно уж так суждено, ничего не поделаешь, – уговаривала она его, – повинуйся силе и закону, а я помогу тебе переносить твое горе.
Савин вполне сознавал справедливость суждений молодой женщины, но ему невыносимо тяжела была перспектива пребывания в России.
Надейся он по приезде туда быть свободным до окончания его дела, тогда бы вопрос был иной.
Но он наперед знал, что озлобленные против него судебные власти ни в каком случае не согласятся освободить его до суда и ему придется томиться еще долгое время в предварительном заключении, да еще в русской тюрьме.
Это-то и ужасало его и заставляло придумывать новые способы избавления.
В благополучном исходе его дела в России, то есть в его оправдании судом по всем возводимым на него обвинениям он не сомневался ни минуты, но до этого суда и дня его освобождения была целая бездна – долгие месяцы тюрьмы и связанная с ними разлука с той, в которой было все его блаженство, все его счастие, вся его жизнь.
Правда, Мадлен де Межен соглашалась, по приезде его в Россию, немедленно туда приехать и жить там в ожидании его освобождения.
Но что же это была за жизнь?
Видеть друг друга через решетку тюрьмы.
Николай Герасимович смотрел на вещи несколько иначе, чем Мадлен.
Его ничто не тянуло в Россию, ничто его более не связывало с ней.
К чему ему было томиться долгие месяцы в тюрьме, переносить новые испытания и мучения, не приводящие ни к какому положительному результату.
Приходило ему, конечно, на мысль, что если новое бегство не удастся, то волей-неволей ему придется покориться судьбе, но сделать этого добровольно он не решался.
Обсуждали они этот животрепещущий для них вопрос почти ежедневно, и это весьма понятно, потому что от него зависели вся их будущность и их счастие.
При этом Николай Герасимович считал нужным обсудить его заранее вместе с Мадлен, пока она была с ним до рассмотрения дела в апелляционной палате и ее тогда обязательного отъезда.
По правде сказать, Савин уже не надеялся на благоприятный исход их апелляционной жалобы и заранее