Декабристы. Нестор КотляревскийЧитать онлайн книгу.
путь, который труден бы мне был без знатной породы и богатства при другом государе. Все стихло, как вдруг стали доноситься слухи, что он отказывается: что Польша с Литвой и Подолией отойдет от России, дабы не обделить экс-императора… тогда, признаюсь, закипела во мне кровь, и неуместный патриотизм возмутил рассудок»…
Легко может быть, что этот патриотизм, действительно, возбудил его энергию, которая очень слабо откликалась на чисто политические споры.
IV
В этих политических спорах никакой определенной и убежденной мысли Бестужев не обнаружил. Он был конституционалист и не одобрял «южных инстигаций и преступных намерений ввести в России республику», а между тем, вторя другим, соглашался «огласить на Руси республику».[160]
В щекотливом вопросе об устранении царствующей фамилии он также обнаружил большую неустойчивость взглядов.
Когда на одном собрании при нем стали говорить о грабеже и кровопролитии, он сказал: «Можно и во дворец забраться» (показание кн. Трубецкого); когда Рылеев и Оболенский упоминали о погублении всей императорской фамилии, он пристал к сему мнению, но утверждал, что пристал притворно и настаивал вместе с Якубовичем, что на это нужно не менее 10-ти убийц, в надежде, что нельзя будет найти такого числа отчаянных извергов и тем устранится удар от главы священной». «Я был крикун, а не злодей, – писал он в своих показаниях, – хотя предлагал себя для совершения ненавистного дела, ибо знал, что меня Рылеев не употребит»; Каховский признал, что Александр Бестужев наедине уговаривал его не исполнять поручения, данного ему Рылеевым 13 декабря (поручение заключалось в убийстве императора); на одном собрании Александр Бестужев и Каховский показывали себя пламенными террористами, готовыми на ужаснейшие злодейства; Бестужев признался, что сказал: «Переступаю за Рубикон; а руби-кон, значит руби все, что попало»; однако же, клялся, что сие было лишь бравадой, пустой игрой слов; когда покушения на жизнь императора Николая Павловича требовали как необходимости князь Оболенский, Александр Бестужев и князь Трубецкой, их диктатор, когда некоторые члены советовали удовольствоваться арестованием императора и всей августейшей семьи и когда Рылеев кончил спор словами: «Обстоятельства покажут, что делать должно» и просил достать карту Петербурга и план Зимнего Дворца – Бестужев говорил со смехом: «Царская фамилия не иголка, не спрячется, когда дело дойдет до ареста».
Все эти бравурные остроты и резкие выходки указывают на совсем несерьезное отношение к делу.
Тем не менее, в самый день 14 декабря Бестужев проявил редкую расторопность и стойкость. У современников имя его осталось в памяти. Греч говорил, что он был главным действующим лицом на площади.[161] «Александр Александрович Бестужев (сумасбродный критик, наглец в обществе, писатель не без дарования, но гоняющийся за умом, тогда как ум никогда почти не давал ему поймать себя), – писал другой современник,
«Итак, положено было в день присяги всем фронтовым сочленам по полкам своим говорить противу присяги. Кричать, что Константина Павловича или принудили или обманули, или это недостаточный отказ по письму: пусть хоть манифест даст, а лучше всего пусть сам приедет и далее, как и было произведено. Начальником войск избран Трубецкой, хотя и думал быть им несколько времени Якубович. Так действуя, хотели мы (и я вторил за другими), если увлечем своим примером полки, то арестовать царскую фамилию, если же перевес только на нашей стороне, то послать депутацию к Константину Павловичу, с просьбой с некоторыми ограничениями царствовать. Впрочем, дальнейших распоряжений ждать от кн. Трубецкого, ибо тут уже он был полномочен и наша совещательная дума уничтожилась. Знаю только, что при удаче хотели принудить сенат узаконить сделанное нами и устранить царствующую фамилию от престола, а на Руси огласить республику» – показание Бестужева.