Герой. Ольга Погодина-КузминаЧитать онлайн книгу.
горазд? С саблей против пулемета? А то и под шрапнель голым брюхом? Хватит у тебя на это духу, воли и моральных качеств?
Долматов догадался, что Ливен охвачен тем злым, щекотным раздражением против любой высокой мысли, часто вызывающей недоверие у образованного и пожившего человека. Ефим все улыбался, показывая, что понимает шутку офицера и готов ее поддержать. Почему-то в эту секунду Долматов подумал, что на некоторых лицах можно прочитать их судьбу.
– Насчет воли, это, ваше высокоблагородие, мы понимаем! Свобода, значится. Либерте, эгалите, фратерните![10]
Фон Ливен захохотал. Долматов не успел заметить, как он взял с подноса яблоко, но увидев красный и румяный плод в руке барона, почувствовал внезапное напряжение всех нервов.
– Свобода! Либерте! Вы слышали, господа? Встань-ка сюда, Ефим, – в одну секунду барон сделался хмур и сосредоточен. – Подпоручик Репнин! Помнится, вы говорили, что я баловень судьбы?
Яблоко установилось на круглой, под ежик остриженной голове тульского мужичка. Фон Ливен вынул из кармана браунинг.
– Вот и поглядим, чьи будут козыри. Кому нынче свобода быть убитым, а кому – идти в Сибирь…
Репнин потерял дар речи. С мальчишеским испугом он смотрел, как барон прицеливается в яблоко на голове солдата. Соболевский уронил с носа пенсне, Михайленко сделал порывистый шаг вперед, но барон оскалился, процедил сквозь зубы: «Не мешать, не то промахнусь!»
Долматов оглянулся на Ефима. Тот все еще держал в руках поднос, на котором дрожали, позванивали хрустальные бокалы. Солдат Щепкин был не столько испуган, сколько изумлен невероятностью происходящего. Он быстро моргал глазами, глядя прямо в дуло нацеленного ему в голову браунинга.
Долматов видел, что Ливен пьян, что действовать нужно решительно. Он заступил за спину барона и, бросившись вперед, вздернул руку с браунингом вверх. Прозвучал выстрел, а за ним, как показалось Андрею, чей-то крик. За кустами сирени мелькнула женская фигура в белом платье.
Будь он человеком суеверным, решил бы, что это тень покойной матери явилась предупредить его. Но, верно, померещилось. Яблоко упало, покатилось. Ефим уже бежал вверх по дороге, сжав руками свою круглую голову.
– Не сметь! Вы мне ответите за это! – барон уставился в лицо Долматову бешеными, налитыми кровью глазами. Долматов чувствовал, что и сам готов вскипеть, но воспоминание о матери вернуло ему благоразумие.
– Вы пьяны, Ливен. Езжайте спать.
Фон Ливен скрипнул зубами, рванулся вперед, но тут уже опомнились Репнин, Соболевский, Михайленко. Поймав за локти, удержали адъютанта.
Господа, господа!
– Иван Карлович! Андрей Петрович… Прошу вас, ради бога! – чуть не со слезами умолял Алеша.
«Что ж, теперь дуэль», – мелькнуло в голове Долматова, и он удивился собственному спокойствию. Отвязал своего коня, поклонился кивком головы.
– Я к вашим услугам, барон.
Фон Ливен смерил его тяжелым взглядом. Долматов поднялся в седло. Конь, чувствуя шпоры, тут же пустился в галоп.
Княжна
От