Кровь викинга… И на камнях растут деревья. Юрий ВронскийЧитать онлайн книгу.
можно смириться? Единственное, что у него теперь осталось – это ночь, наступающая после каждого дня. Измученный Кукша добирается до тростниковой циновки в углу и сразу засыпает.
Сон – это не только отдых, это побег на волю. Ведь ему пока ещё снятся картины, большей частью далёкие от его нынешнего существования. Сны переносят его в усадьбу Хальвдана Чёрного, где царит смешливая Сигню, и в какие-то непостижимые края, в образе которых переплетаются черты виденных в походах стран.
Но чаще всего он видит свои Домовичи, а себя в Домовичах – снова малым дитятей. Его окружают родные лица, ещё жив отец, живы даже дедушка с бабушкой. Сам он маленький, а кругом – большие, все его любят, и ничего плохого с ним случиться не может – если надо, его защитят и утешат. Однажды ему приснилась мовня, он сидит в лохани, а матушка льёт на него из ковша воду и приговаривает:
Вода текучая,
Дитя растучее.
С гуся вода,
С дитяти беда!
Вода книзу,
Дитя кверху!
Это был самый счастливый сон, он ясно помнил его несколько дней.
Иногда ему снится буря – над ним встаёт насквозь просвеченная солнцем волна, которая вот-вот поглотит его, и спасения нет. Но бывают сны и пострашнее. Вот он сопровождает Свана, он понимает, что должен как можно скорее зарубить варяга, иначе конец… Он пытается обеими руками поднять меч, но руки его внезапно слабеют, и он никак не может вернуть им силу. Сван со смехом оборачивается, и… Кукшу спасает Антиох, который тормошит его, проснувшись от его крика. Кукша не сразу понимает, где он. Но прерывистое свиристенье южных сверчков, доносящееся с улицы через отворённую дверь, быстро возвращает его в Царьград.
Если бы Кукшу спросили, давно ли он в Царьграде, ему трудно было бы ответить. Он помнит, что, когда он уплыл от викингов и его выловили в море сарацины, была весна, а до этого он зимовал с викингами в южных пределах франкской земли. Но сколько времени прошло с тех пор – полгода, год или два, – он не мог бы сказать. Несколько раз как будто принималась осень, лили холодные дожди, даже выпадал снег, но проглядывало солнце, снег быстро стаивал, и до зимы дело, кажется, так ни разу и не дошло.
Мало-помалу Кукша осваивает греческую речь. Его учит разговорчивый Антиох, лишившийся собеседника, когда умер Кукшин предшественник. Антиох, которого никто не предупреждал, что новый раб – немой, попытался заговорить с ним. Убедившись, что отрок его не понимает, старый раб ткнул себя в грудь пальцем и сказал:
– Антиох!
Кукша тоже ткнул в себя пальцем и сказал:
– Кукша!
Свечник Кириак, узнав, что у молодого раба нет того изъяна, из-за которого торговец невольниками продал его столь дёшево, очень обрадовался и велел Димитрию и Антиоху учить его греческому языку. Однако к отроку так и прилипла кличка «Немой», и никто не называет его иначе, даже Антиох, слыхавший его настоящее имя.
Димитрий доволен, что болтливый Антиох избавил его от обязанности