Ведьмин костёр: обожжённые любовью. Татьяна АбаловаЧитать онлайн книгу.
вот и примкнули к нему.
– Поэтому в моем видении крепость была цела, а вот деревня под ней – нет. Но зачем ее жечь?
– Для острастки. Там только факел кинь, все огнем займется. Дома липли друг к другу.
– Как мне дальше жить, дядька Петр? Я с дитя только обузой всем буду.
– Назову тебя своей дочерью. А малого – внучком. Или внучкой. Моего душевного тепла на всех хватит. Будем странствовать. А как придет зима, встанем на постой. Новые пляски–частушки придумаем. Ты к весне как раз родишь, и мы снова в путь тронемся. Заживем!
– А как же месть? Неужели спустим Горану с рук его преступление?
– Пока дитя не подрастет, о мести придется забыть. Сейчас для тебя главное – себя и душу в добром здравии сохранить.
– Но пока пузо на нос не лезет, я могу выходить к людям с Зорькой, чтобы заработать монеточку? Знаю же, что пеленки потребуются, – у меня шла голова кругом.
Поплакать бы, пожалеть себя, но слезы куда–то делись. И печаль камнем лежала на сердце. Вчера еще была невестой, а сегодня круглая сирота и невенчанная вдова. А к весне на руках появится орущий комочек. Не знала я, что жизнь умеет делать такие страшные повороты.
Со всеми этими переживаниями, совсем забыла, что я больше не я, а Ягори, рожденная в таборе рома. Посмотреть бы на себя новую в зеркало, но не хотелось дядьку Петра тревожить, спрашивать, не осталось ли от его дочери зеркала. И так полночи маялся, утешая меня разговорами.
Глава 6
Утром все же решилась попросить, и получила небольшое зеркальце на узорной ручке. Мне давно, еще в начале пути, был выданы Петром гребень и несколько простых лент для кос. Гребешок оказался парой этому зеркальцу. Сразу было заметно: одним мастером сделаны. Нитку жемчуга, что перевивала мою косу, пришлось спрятать. Я хотела продать дорогое украшение, но дядька Петр не позволил. Сказал, пусть на память о хороших временах останется.
«Повезло мне на добрых людей», – подумала я тогда, переплетая косу.
Я не сразу заглянула в зеркальце. Сначала перемыла плошки после завтрака, пытаясь не смотреть на свое кривое отражение в ручье, потом скатала и убрала постель. Дождалась, когда Петр и Егорка, все утро беспрестанно пялившийся на меня, уйдут в поле, чтобы привести лошадей. Пора было трогаться в путь.
Прежде чем разглядеть себя, я уняла бешенный стук сердца. И без зеркала было понятно, что изменилась: волосы от рождения были медного оттенка, а теперь сделались чуть ли не красными. Еще виться круто начали, словно я на самом деле родом из рома. Одно хорошо, голос стал более глубоким. Пропали писклявые ноты, словно я сделалась старше. Я даже попробовала петь и удивилась, как ладно получилось. Но вот остальное…
– Чего киснешь? Не понравилась самой себе? – спросил Петр, приведя наших лошадок. Заметил, как я закусила губу, вертя головой туда–сюда. – Красивая же, как и обещали.
– Красивая, – буркнула я, пряча зеркало. – Но совсем чужая.
– Ничего, привыкнешь. Даже Егорка признался, что так ты гораздо