Иллюзионист. Иногда искусство заставляет идти на преступление, а иногда преступление – это искусство…. Александр ПодольскийЧитать онлайн книгу.
сунул ей под нос перепачканные ключи и еще болеe грозно спросил:
– Ответите здесь или препроводить вас в участок?
Дама молитвенно сложила руки и пала на колени перед ошалевшим от такого поворота сыщиком.
– К вашему великодушию взываю! – возопила она. – Не погубите слабую женщину!
Пребывавший на грани паники Платон попытался поднять на ноги каявшуюся ваятельницу, но не справился с шестипудовой тушей.
– Я буду стоять на коленях, пока вы не откажетесь от своих чудовищных подозрений! – завывала мадам Литке.
Ультиматумов Платон не терпел. Собственно, после одного из них, высказанного батюшкой, лучший выпускник историко-филологического факультета и пошел служить в полицию.
– Мои подозрения будут тем серьезнее, чем дольше вы будете отмалчиваться, мадам, – холодно объявил он. – Если не хотите пойти на каторгу, признавайтесь! Только не вздумайте врать. Мне все известно!
Блефовал молодой сыщик умело.
– Бориска рассказал! – прошипела мадам Литке, поднимаясь. – А что такого? Выживший из ума старик вознамерился все свои сокровища Академии передать. Это при живом-то брате и детях! Андре у меня – тюфяк… в смысле – интеллигент: «Это не наше дело!..» Как же, «не наше!..» Но мы Ивана не убивали! Лишь бумаги его просматривали, и еще я с доктором из богадельни договорилась, чтобы, в случае чего, старого дурня вместе с коллекцией передали бы нам под опеку… Мы бы тоже пару картин в музей определили, а нам бы за это графское достоинство…
Мадам Литке мечтательно подняла очи горе, совсем как старуха с разбитым корытом на обложке сборника Пушкинских сказок.
«Ай да Денисов! Ай да сукин сын!» – цитируя поэта, похвалил себя Платон, а в следующий момент оказался притиснутым к пышной груди ваятельницы.
– Не устою! – жарко прошептала мадам Литке на ухо придушенному грандиозными персями сыщику. – Слабость имею к ушастым кавалерам. Вы ведь, сударь, как благородный человек лямор [13] наш в тайне сохраните… и историю с ключами тоже.
Платон рванулся из крепких, что у твоего городового, ручищ, но единственным результатом этого усилия оказалась пара оторванных от сюртука пуговиц. Дама была настроена серьезно.
– Обними же меня! – сладострастно прошептала она. – Хочу, чтобы ты душил меня в объятьях!
В отчаянном рывке Платон высвободил руки и, вцепившись в жирную белую шею, со страшным рычанием продекламировал:
«Я задушу тебя – и от любви Сойду с ума. Последний раз, последний. Так мы не целовались никогда…» [14].
– Батюшки святы! Бесноватый! – взвизгнула мадам Литке, отпихивая Платона. – Сгинь, окаянный!
Упрашивать себя коллежский секретарь не заставил и с проворством перепуганного зайца выскочил за дверь.
Досада и смущение все еще терзали сыскного надзирателя, когда, возвращаясь в спасительное уединение осиротевшего хозяйского кабинета, он столкнулся с молодым наследником имения.
– Вы? – недобро
От
«Отелло», Уильям Шекспир, пер. Б. Пастернака. На самом деле Платон никак не мог цитировать перевод Б. Пастернака, сделанный в 40-х годах XX в., но в переводах XIX в. И. А. Вельяминова и И. И. Панаева монолог Отелло менее экспрессивен, поэтому автор позволил себе хронологическую вольность.