Пластуны. Золото Арктики. Николай ЗайцевЧитать онлайн книгу.
подхватил Билый, и оба друга, отстукивая дробь каблуками сапог по брусчатке, направились к известному в Петербурге ресторану «Палкинъ». День был погожим. Конец апреля щедро одаривал столичный люд теплом. Аромат весны, настоянный на запахах цветущих плодовых деревьев, растущих вдоль улиц, приправленный солнечным светом и разносимый легким ветерком, щекотал сознание, пробуждая в душевном состоянии каждого прохожего свои, присущие только ему, неповторимые чувства. Весна уверенной походкой наступала на столицу Российской империи, оставляя следы свежести и обновления на всем живом.
Суздалев, вдохнув полной грудью пьянящий апрельский воздух, прищурившись посмотрел на светло-желтый пылающий солнечный диск. В голове, как вино в дубовых бочках, бродили мысли, побуждая к решительным действиям. Но какой-то конкретной цели не было. Хотелось все сразу. По уши влюбиться, вскружив голову какой-нибудь красивенькой барышне, заставив ее непременно страдать и даже ревновать. Одновременно возникало желание оказаться на боевом коне в центре жестокой сшибки с врагом и, конечно же, выйти из нее победителем. Нестерпимо хотелось сразиться на дуэли, которые уже давно были высочайшим указом запрещены под страхом каторги. И, наконец, внутри его молодой натуры рождалось нечто, что побуждало написать стих или даже поэму. Хотя к написанию чего-то подобного у графа способностей никогда не было. В общем, азарт и сумасбродство, которым отличался граф Иван Суздалев, помноженные на весеннее настроение, рождали внутри бурю эмоций, которые только и ждали подходящего момента, чтобы выплеснуться мощной волной.
– Так что твой дед? Трофим, если не ошибаюсь? – весело, по-мальчишески подтолкнув идущего рядом Миколу Билого, спросил Иван. – Ты стих обещал прочитать, им написанный.
– Ты так увлеченно смотришь по сторонам, будто только на свет народился! Вот и думаю, стоит ли читать или же дать тебе весенним настроением сполна насладиться?! – так же задорно отозвался казак. – А дидо Трохим всем дидам дед. Балагур наш станичный. Песни да стихи мастак слагать. За старину нашу казачью горой стоит, сродни и за язык предков.
– Не тяни коня за гриву, Николай, выкладывай шедевр дедов, – Суздалев подмигнул другу, всем видом показывая, что интерес к творчеству станичного балагура у него неподдельный.
– Звучит балачка ручейком
Из глубины веков, певуче.
И я с ней сызмальства знаком.
Она – как песня, как созвучье.
В ней дух исчезнувших времен,
В ней жизнь, события и люди.
Глубоким смыслом наделен
В ней каждый слог, как цвет в этюде.
Билый с удовольствием процитировал первые четверостишья.
– Слушай, Микола, ощущение, что ты рифмы писал, а не дед ваш! – заметил граф.
– Не перебивай, друже, – парировал казак. – Весь смысл стиха в его непрерывности.
Иван кивнул головой, соглашаясь.
Лэлэка, хата и дымарь,
Раины, баз, стреха́ и ерик,
Кабыця, грубка и