Грозовой перевал. Эмили БронтеЧитать онлайн книгу.
не желала.
После случившегося мне и самому было не до любопытства, поэтому я запер дверь и огляделся в поисках кровати. Вся мебель состояла из кресла, комода и массивного дубового шкафа с резными квадратами наверху, напоминавшими окна кареты. Подойдя к конструкции ближе, я заглянул внутрь и признал старомодную односпальную кровать, сооруженную таким образом, чтобы предоставить спящему необходимое уединение – фактически она представляла собой отдельную комнатку-каморку, а подоконник окна, заключенного внутри, мог служить столиком.
Я раздвинул боковые панели, залез внутрь и задвинул их вновь, надежно укрывшись от бдительного Хитклифа и всех прочих.
В углу выступа, на который я поставил свечу, возвышалась стопка заплесневелых книг, и весь подоконник покрывали надписи, процарапанные на краске – повторяемое на все лады имя «Кэтрин Эрншо», кое-где появлялось «Кэтрин Хитклиф», а потом «Кэтрин Линтон».
В полной апатии я прислонился головой к окну и продолжил читать: Кэтрин Эрншо… Хитклиф… Линтон, пока глаза мои не закрылись, но не прошло и пяти минут, как на темном фоне замельтешили призрачные белые буквы – воздух так и кишел всевозможными Кэтрин; заставив себя очнуться и прогнать навязчивое имя, я обнаружил, что пламя свечи лижет старинную книгу, и шкаф-кровать заполонила вонь горелой телячьей кожи.
Потушив огонек, я сел и раскрыл на коленях пострадавшую книгу, чувствуя себя крайне гадко из-за озноба и непроходящей тошноты. То было Евангелие, напечатанное узким шрифтом и противно разящее плесенью; на форзаце красовалась надпись: «Книга принадлежит Кэтрин Эрншо» – и дата четвертьвековой давности.
Я захлопнул одну книгу, взял другую, третью, пока не осмотрел все. Библиотека у Кэтрин подобралась исключительная, и, судя по потрепанности, ею много пользовались, хотя и не совсем по назначению: на первый взгляд ни одна глава не избежала пометок пером и чернилами, покрывавших каждый клочок не занятого печатным шрифтом места. Заметки представляли собой отдельные фразы или же принимали форму регулярных дневниковых записей, нацарапанных неумелой детской рукой. Наверху дополнительной страницы (наверное, Кэтрин сочла ее настоящим сокровищем) я с удовольствием обнаружил карикатуру на моего друга Джозефа, нарисованную примитивно, зато выразительно. Во мне мигом вспыхнул интерес к незнакомой Кэтрин, и я принялся разбирать ее выцветшие каракули.
«Ужасно плохое воскресенье, – так начинался абзац под рисунком. – Как жаль, что отца с нами нет! Хиндли – отвратительная замена, он обращается с Хитклифом просто чудовищно… Х. и я собираемся бунтовать… Сегодня вечером мы сделали первый шаг.
Весь день лил дождь; в церковь мы пойти не смогли, и Джозеф был вынужден собрать свою паству в мансарде; и пока Хиндли с женой нежились внизу у камина – занимались чем угодно, только не чтением Библии, я ручаюсь, – Хитклифу, мне и несчастному мальчишке, помощнику пахаря, велели