Малиновый пеликан. Владимир ВойновичЧитать онлайн книгу.
в состав полулегального сборища, называемого ими клуб Соколиная Охота, и там они строят несбыточные планы возрождения Великороссии, куда помимо России должны входить Украина и Белоруссия, а также частично Эстония, Латвия и Литва и северная часть Казахстана. Историческая справедливость, считают соколиные охотники, требует вернуть эти пространства России, создать большой русский мир, который, как пророчила убогая Ванга (кстати, я забыл про Болгарию), объединившись, станет главной на планете материальной, военной и духовной силой, соблазнительной и притягательной для всех остальных народов.
Он всегда говорит со мной как со смертельным врагом, при этом я знаю точно, что он жить без меня не может. Я думаю, что, если бы ему представилась возможность меня расстрелять, он, лично это сделав, потом обязательно пожалел бы, что лишился такого удобного оппонента. Когда я порой куда-нибудь уезжаю, он, как рассказывает мне Шурочка, часто околачивается у наших ворот, а иногда не выдерживает и спрашивает, как будто так, к слову пришлось, слушай, красавица, твой барин когда вернется? До меня дошли слухи, что он с Шурочкой не только мимоходом общается, но ведет с ней долгие разговоры, когда они в мое отсутствие вдвоем прогуливают, она нашего Федора, а он своего Рекса. Называя меня барином, он имеет в виду, что я живу в сытости и роскоши, чем, очевидно, пытается повлиять на классовое самосознание Шуры. Сам при этом, по его словам, удовлетворяется скромным образом жизни, чуть ли не аскет. Хотя живет в трехэтажной каменной даче, ездит на «Мерседесе» с казенным шофером, неизвестно кем оплачиваемым, и неизвестно, за какие заслуги, и еще имеет недвижимость в Майами и в Риге, и владеет двумя ресторанами, записанными на старшую дочь, ту, что сидит в тюрьме. Тем не менее изображает из себя бессребреника, живущего только духовными интересами, которые сводятся у него к мечтам о великой и страшной России, которая уже разогнулась и скоро поднимется во весь свой богатырский рост, как бы ни противилась этому все те же Америка, Гейропа, масоны, евреи и либералы. Вы евреи, говорит он мне. В молодости меня часто принимали за еврея, потому что у меня были темные курчавые волосы и нос с горбинкой. Я никогда не возражал и никому ничего не доказывал. Но ему как-то сказал, что я не против, но исключительно правды ради сообщаю, что я не совсем то, что он думает. Моя фамилия Прокопович поповская, несколько поколений моих предков вплоть до прадедушки были священниками в селе Чильдяево Самарской губернии, а дед подался в большевики и до ареста возглавлял Союз активных безбожников. Мать моя Полина, в девичестве Нечипоренко, была из кубанских казаков, а ее отец, то есть мой другой дед, наоборот, воевал с большевиками и в двадцатом году был расстрелян чекистами.
– Так что, – говорю я Тимохе, – насчет моего еврейства ты попал пальцем в небо.
– Ничего подобного, – отвечает он, ничуть не смутившись, – кто ты по крови, мне все равно, для меня еврей не национальность, а мировоззрение. Признаю, евреи бывают хорошие. Правда, редко. Ты в их число не попадаешь.
Когда