43. Евгений СтаховскийЧитать онлайн книгу.
похожий на удар дирижёра в четвёртую долю. – Постоянно приходится прислушиваться. А они приезжают, и у них всё! У них заполняется пустота внутри. Какая-то её часть. Стакан наполовину полон или наполовину пуст – это уже дальше, но что-то наливается ими туда. Они же приезжают уже со своими предрассудками, с тем, что сейчас они приедут, и начнётся. И начинается. Потому что они ничего раньше не видели, кроме своих трёх улиц, даже если у них их триста. Их не приучили пойти и посмотреть, что там на соседней – есть ли там жизнь, есть ли там вообще хоть что-нибудь. Они знают, что ничего там нет, потому что так сказали, но на то, чтобы пройти проверить, не появилось ли, у них ума не хватает. Сказали же. Так и тут – сказали. В них есть что-то стоическое, такое, что скажите спасибо за то, что у вас вообще есть стакан. А бывают другие, которые приехали, остались, а потом прошло десять лет, и они говорят: «Петербург? Ну не знаю, чего вы тут все восхищаетесь, ну город, и что?» И это не выебон, они правда так думают – рецепторы заржавели. А другие как раз выебон – мол, я тут всё знаю, я тут живу, а вы все говно. Извини за грубость.
– История опять же.
– История само собой. Сначала окно в Европу, потом столица, потом балы бесконечные, цареубийства, революции, блокада – такой бэкграунд попробуй вытяни!
– И книжки.
– Да-да, литература, Достоевский весь этот. Ты любишь Достоевского? Музыка. Загрустила я что-то – пойдём искупаемся.
Мы сидим на берегу Морачи в окружении молодых ребят и девушек. Они резвятся и заигрывают друг с другом, никого не стесняясь. Видно, что они бывают тут часто и почти все знакомы, если не тесно, то в лицо. Мы выглядим чужаками, с которыми можно иметь дело. С нами можно дружить.
– Ничего, если дам дуру и спрошу, чем ты занимаешься? – говорит Лена, разглядывая группку парней в нескольких метрах от нас.
Её тело, прикрытое в понятных местах тонким рисунком купальника, выглядит божественно. Их тела – тоже.
– Этот вопрос всегда ставит меня в тупик, – пытаюсь отшучиваться, даже не осознавая толком, как же я серьёзен, и отмечая затруднение номер три.
– Окей. Чем ты зарабатываешь? – продолжает, не отрывая взгляд от болтающих о чём-то ребят. – Пойми меня правильно. В общем, мне всё равно, я для статистики. Звучит ужасно, но это правда.
– Наверное, я музыкант, – отвечаю, пытаясь подавить нотки внезапно возникшей ревности.
– Что значит «наверное»? – поворачивается ко мне. – Ты или да, или нет. Спрошу по-другому: это то, кто ты есть, или то, кем ты хочешь быть? Или не отвечай.
– Я – пианист, – удивляюсь собственной смелости.
– Пианист? – спрашивает, будто аккуратно разбирает пазл.
– Да. Если ты спрашиваешь про работу, это моя работа. Играть на пианино. Во всяком случае, раньше я играл. Не знаю, захочу ли делать это снова.
– Пианист, – держит паузу, сличая лица. – Ты не похож на пианиста. Да я никогда и не видела вблизи живого пианиста. Вот, оказывается, что эт