«Я убит подо Ржевом». Трагедия Мончаловского «котла». Светлана ГерасимоваЧитать онлайн книгу.
если он развесит уши.
Передвигаемся только по лесу. Это странный, марсианский какой-то лес. Всюду торчат обезглавленные стволы, иссеченные артиллерией. Лишь по ночам со всеми предосторожностями, без огней, по дорогам, проложенным по дну оврагов, сюда подвозят боеприпасы. Продукты же бросают с самолетов, но из-за малого размера этого клина, сказать по совести, большинство из них попадает к немцам, и они злорадно орут нам скверными голосами через мегафон: «Рус Иван! Данке шон! Спасибо! Едим твою свинину с горохом. Очень вкусно. Зер шмек!»
Сами же мы, откровенно говоря, больше питаемся «конницей генерала Белова», то есть трупами лошадей кавалерийского корпуса, которых немало валяется здесь с дней первого нашего наступления… Мы режем конину на тонкие куски и стараемся глотать их замороженными, пока не оттаяли. Фадеев же научил нас приготовлять из них особое блюдо, как это делают удэгейцы на Дальнем Востоке. Большой камень-валун обкладывается костром. Когда валун накаляется, на него бросают тонкие кусочки конины. И запекают это то с одной, то с другой стороны. Хлопотно это. Но такое мясо есть все-таки можно. Мы так и назвали его – «мясо по-фадеевски». А что станешь делать, ведь рацион здесь – по сухарю на брата или половина горохового концентрата, который варить некогда и приходится грызть. Ну а если повезет, по головке чесноку. Чеснок привозят нам по земле вместе с боеприпасами. Началась цинга. И продукт этот приобрел чисто военное значение. Если удастся натереть им кусок закопченной «по-фадеевски» конины, получается просто шикарное блюдо…
Разместились мы все не то чтобы в блиндаже, а в этакой земляной пещерке, которую сами и выкопали в откосе лесного оврага, застелили и накрыли еловыми ветвями. Наступление прекратилось, Части залегли в обороне, окапываются. Наступать нечем, да и некем. В иных полках до сотни активных штыков, а то и меньше. И писать нам отсюда не о чем. Да, если и найдешь, что написать, как отсюда передашь корреспонденцию? Поэтому мы тоже, так сказать, окопались и в нашей земляной норе укладываемся спать один к одному, как шпроты в банке…
Умываемся мы все эти дни снегом. Плавить снег для умывания хлопотно, да и небезопасно. И потому на бронзовых от копоти костров лицах наших как бы надеты белые маски. Лицо Евновича обметала прямо-таки арестантская щетина. У Фадеева обозначились бородка и усы… Он все время ходит от артиллеристов к саперам, от саперов на передовую, в пехотинские засады. Все время в движении, в поиске. Стыдно от него отставать. И мы бредем за ним, еле волоча ноги, ибо знаем, что путешествия эти ничего для наших читателей не дадут, да и не скоро доберемся мы до них, читателей наших, из-за отсутствия связи.
До всего, что касается душ человеческих, Фадеев ненасытно жаден. Готов по нескольку раз возвращаться к особенно поразившей его сцене или ситуации.
– … Вы понимаете, хлопцы, бледный, худой, глаза провалились, колючие, злые. Ведет он этого дюжего, раскормленного гитлеровца в очках… Ведет и сам на него старается не смотреть, – рассказывает писатель