Интермедии. Мигель де СервантесЧитать онлайн книгу.
phasis>Входит солдат отважной походкой, в рваной перевязи и в очках[3]; за ним, в некотором отдалении, плохонький сакристан.
Солдат. Что тебе нужно, пустой призрак?
Сакристан. Я не пустой призрак, я твердое тело.
Солдат. Да, но все-таки я заклинаю тебя всем моим злополучием, скажи: кто ты и чего ищешь в этой улице?
Сакристан. Со всем моим благополучием отвечаю тебе: я Лоренсо Пасильяс, подсакристан этого прихода, и ищу того, что я-то найду, и чего ты тоже ищешь, да не находишь.
Солдат. Ты чего доброго не Кристиночку ли ищешь, судомойку из этого дома?
Сакристан. Tu dixisti[4].
Солдат. Ну, так поди сюда, валет сатаны[5]!
Сакристан. Ну, так я здесь останусь, мне и тут хорошо, кислая пиковая дама.
Солдат. Прекрасно: валет и дама! Недостает туза; но ты скоро его получишь. Поди сюда, еще раз говорю я тебе. А знаешь ли ты, Пасильяс, рожон тебе в горло, что Кристина мой предмет?
Сакристан. А знаешь ли ты, улитка в человечьем платье, что этот твой предмет я выручил и закрепил за себя и что он мой по всем правам и законам.
Солдат. Нет, как бог свят, я тысячу раз пырну тебя шпагой и исполосую твою голову в клочки.
Сакристан. С тебя довольно и тех клочков, которые у тебя на штанах и на колете; а голову мою уж оставь в покое!
Солдат. Да ты разговаривал когда-нибудь с Кристиной?
Сакристан. Всегда, когда только мне угодно.
Солдат. Давал ей подарки?
Сакристан. Много.
Солдат. Сколько и какие?
Сакристан. Я подарил ей коробочку из-под айвы, очень большую, полнехоньку просвирных обрезков, белых, как снег, и на придачу четыре восковых огарка, тоже белых, как горностай.
Солдат. А еще что?
Сакристан. А еще письмо со вложением ста тысяч… желаний служить ей.
Солдат. И что ж она тебе отвечала?
Сакристан. Обнадеживает, что скоро моей женой будет.
Солдат. Как, разве ты еще не пострижен?
Сакристан. Нет, я послушник и могу жениться, как и когда мне в голову придет, что ты и увидишь очень скоро.
Солдат. Поди сюда, трепаный послушник, отвечай мне на то, что я у тебя буду спрашивать! Если уж тебе эта девушка так превосходно отвечала, чему я не совсем верю, на твои жалкие подарки, как же она ответит на мои великолепные? Я ей послал недавно любовное письмо, написанное ни больше ни меньше как на обороте мемориала, где я изложил свои заслуги и настоящую бедность, который я подавал его величеству, потому что солдату не стыдно признаться, что он беден. Мемориал этот уже утвержден, о чем и сообщено главному раздавателю милостыни; и, однакож, я, нисколько не жалея и не думая о том, что это, без сомнения, будет мне стоить от четырех до шести реалов, с невероятным благородством и замечательной свободой написал на обороте его, как я уже говорил тебе, свое письмо; и из грешных моих рук перешло оно в ее почти святые руки.
Сакристан. Еще что-нибудь посылал ты ей?
Солдат. Вздохи, слезы, рыдания, пароксизмы, обмороки и всякие необходимые демонстрации, к которым прибегают добрые любовники, чтобы открыть свою страсть, и которыми они пользуются и должны пользоваться во всякое время и при всяком удобном случае.
Сакристан. А серенады ты ей давал?
Солдат. Да, из моих ахов и охов, из моих жалоб и стонов.
Сакристан. А я так даю ей серенаду колоколами при всяком случае и такую продолжительную, что надоел всем соседям постоянным звоном; и это я делаю единственно для того, чтобы доставить ей удовольствие и чтоб она чувствовала, что я оттуда, с колокольни, заявляю, что всегда готов к ее услугам. Хотя мое дело звонить по покойникам, но я звоню уж и к праздничным вечерням.
Солдат. В этом ты имеешь преимущество передо мной: мне звонить не во что.
Сакристан. И чем же отвечала тебе Кристина на твое бесконечное ухаживанье за ней?
Солдат. Тем, что она ни видеть, ни слушать меня не хочет, что проклинает, как только я покажусь на этой улице, что обливает меня мыльной водой, когда стирает, и помоями, когда моет посуду, – и это каждый день, потому что каждый день я на этой улице стою у ее дверей; потому что я ее бдительный страж; наконец потому, что я собака на сене и прочее. Сам я не пользуюсь и не дам пользоваться никому, пока жив. Поэтому убирайся отсюда, сеньор пономарь; а то как бы я, вопреки уважению, которое имел и имею к вашему сану, не раскроил тебе черепа.
Сакристан. Да, если ты раскроишь так, как раскроилось твое платье, так хоть брось.
Солдат. Что платье! Попа и в рогоже знают. Солдат, оборванный
Ты сказал