Принцесса Марса. Боги Марса. Владыка Марса (сборник). Эдгар БерроузЧитать онлайн книгу.
моей матери.
– А на Барсуме люди целуются? – спросил я, когда она объяснила мне значение произнесенного ею слова, потому что мне не приходилось слышать его раньше.
– Да, родители, братья и сестры. – А потом она добавила тихим задумчивым голосом: – И возлюбленные.
– И у тебя, Дея Торис, есть и родители, и братья, и сестры?
– Да.
– А… а возлюбленный?
Дея Торис замолчала, а я не решился повторить вопрос.
– Мужчина на Барсуме, – заговорила она наконец, – не задает женщинам личных вопросов, разве что своей матери и той женщине, за которую он сражался и которую завоевал.
– Но я сражался… – начал было я и тут же прикусил язык, отчаянно сожалея о сказанном.
Дея Торис вдруг повернулась так резко, что я едва успел остановиться, чтобы не налететь на нее, и, сбросив шелковый покров с плеч, протянула его мне, а потом, не говоря ни слова, высоко вскинув голову, с видом истинной королевы быстро пересекла площадь, направляясь к дверям своего дома.
Я не сделал попытки последовать за ней, мне было важно, чтобы она спокойно добралась до безопасного места, и, приказав Вуле сопровождать девушку, я печально побрел домой. Несколько часов я просидел, скрестив ноги, уныло размышляя над причудами судьбы, что подшучивает над несчастными смертными.
Значит, меня настигла любовь! В течение долгих лет, скитаясь по пяти континентам и окружавшим их морям, я ускользал от нее, несмотря на встречи с прекрасными женщинами и множество благоприятных случаев, несмотря на тоску по любви и постоянное стремление найти свой идеал. И вот меня угораздило влюбиться отчаянно и безнадежно в существо из другого мира, внешне похожее на человека, но не принадлежащее к человеческому роду. Моя избранница вылупилась из яйца, и ее жизнь может продолжаться тысячу лет; у ее народа совершенно другие обычаи и идеи; ее надежды, радости, понятия о чести, добре и зле так же отличаются от моих, как мои – от взглядов зеленых марсиан.
Да, я был дураком, но я ее любил, и, хотя страдал отчаянно, как никогда, я не нашел бы любви, если бы не очутился на Барсуме. Такова уж любовь, и таков удел любящих.
Для меня Дея Торис была совершенством; она олицетворяла добродетель, и красоту, и благородство, и чистоту. Я всем сердцем, всей душой верил в это, когда в ту ночь в Кораде сидел по-турецки на шелковом покрывале, а ближайшая из лун Барсума мчалась к горизонту на западе, освещая золото, мрамор и драгоценные мозаики моей древней как мир спальни; я верю в это и сегодня, когда сижу за своим письменным столом в маленьком кабинете, чьи окна выходят на Гудзон. Двадцать лет миновало; из них десять я сражался ради Деи Торис и ее народа, а следующие десять жил воспоминаниями.
Утро нашего отъезда в Тарк было ясным и жарким, как все утра на Марсе, кроме тех шести недель, когда на полюсах тает снег.
Я нашел Дею Торис среди отъезжавших повозок, но она отвернулась от меня, и кровь прилила к ее щекам. С глупой непоследовательностью влюбленного