Ольгунькины пельмени. Ольга ДеминаЧитать онлайн книгу.
в окно поздним мартовским утром, я обнаружила, что снег, который шёл всю ночь – голубой. Он такой же голубой, как небо, на котором низко расположилось бледно-розовое огромное солнце. Если бы деревья и дома не загора-живали горизонт, невозможно было бы различить, где закан-чивается небо и начинается снег. Он словно атлас – гладкий, шелковистый, блестящий. В детстве я видела как моя бабушка шила из атласа такого же небесно- голубого цвета концертные платья для артистов хора местного дворца культуры.
Бабушка была швеёй и обшивала всех окрестных кумушек. Шила она хорошо и, видимо, брала за работу небольшую плату, поэтому от клиентов отбоя не было. В доме у нас постоянно находились посторонние женщины. Одни приходили с отрезами тканей и заказывали обновки, другие забирали готовые изделия, а третьи приходили на примерку. Очень интересно было наблюдать за бабушкой во время примерок. В такие минуты она становилась строгой, собранной, а я выходила из комнаты, стараясь не путаться у неё под ногами, и наблюдала за происходящим через неплотно прикрытую дверь. Бабушка, с зажатыми в зубах булавками, прищурив один глаз, коршуном кружила вокруг стоящей столбиком в недошитом платье, за-казчицы и чертила мелом линии и зигзаги на ткани. Порой она выдёргивала наживку и скрепляла материал булавками, а я боялась, что бабушка либо проглотит булавку, либо не-нароком уколет женщину, причём последнее мне казалось более страшным. Но, чаще всего, мы с дедом отсиживались в спальне, ожидая окончания примерки. Я рисовала, дедушка читал газету. Иногда он вполголоса комментировал про-исходящее в соседней комнате: «Там – складка, тут – гладко, сзади – бант…».
В один из мартовских дней я пришла из школы, зашла в дом и ахнула – весь пол в гостиной был устлан блестящим голубым атласом. Мне показалось, что это небо каким-то об-разом проникло в дом и расстелилось под моими ногами.
Бабушка – раскрасневшаяся, с выбившейся из гладкой при-чёски прядью смоляных волос, с сантиметровой лентой на шее, в белых шерстяных носках – запросто расхаживала по голубому великолепию, становилась на колени, раскладывала на ткань лекала, изготовленные из сероватой упаковочной бумаги, обводила их мелом и напевала какой-то незамысло-ватый мотив. Заметив меня, стоящую безмолвно у входа, она широко улыбнулась и пояснила: « Платья будем шить! Для хора! Концертные!».
До поздней ночи она кромсала материал огромными пор-тновскими ножницами, стараясь, чтобы лоскутки, остающи-еся в процессе раскроя, были как можно меньшего разме-ра. Много дней подряд она шила платья на ножной швейной машинке. Машинка была старинная, на чугунной станине с дубовой столешницей, отполированной до блеска множеством рук и тканей – от мешковины до нежнейшего шифона.
Я наблюдала, как бабушка шьёт платья и мечтала о том, как я стану взрослой и тоже буду шить красивые платья на этой чудесной швейной машинке. Забегая вперёд, сообщаю, что машинка теперь принадлежит мне, она исправна, но я ей не пользуюсь. Я шью на современной белоснежной электриче-ской машинке с множеством